— О, Джессика. — Он положил ладонь на череп под покровом тюля.

Лора стояла в дверях, зажимая рукою рот; ее глаза полнились ужасом.

— Иди сюда. Прикоснись к ней, — велела Марианна. — Это Джессика… Твоя сестра.

Лора, все так же тараща глаза, подошла ближе. Марианна, перегнувшись к ней, взяла дочь за руку. Та попыталась высвободиться, но Марианна, крепко держа ее, притянула ладонь старшей дочери к черепу Джессики.

— Потрогай ее волосы, Лора. Помнишь, какие они были, когда их расчесывали?

— Нет! — крикнула Лора, отдергивая руку. Она выбежала из комнаты. Марианна, едва ли обратив на это внимание, не сводила глаз с гроба.

— Тоби, я хочу, чтобы ты прикоснулся к ней. Прикоснись к своей сестре, — потребовала она.

— Нет, мама… Я хочу помнить ее другой. Прости, — отказался он. Тоби взглянул на отца — тот завороженно смотрел на скелет в гробу — и следом за сестрой вышел в коридор.

— Я только хотела, чтобы у нас была еще одна дочь. Чтобы она жила в благополучии и счастье, — сказала Марианна, поднимая глаза на Мартина. — Это нам наказание за то, что мы сделали?

— Мы ведь условились, что никогда не будем об этом говорить, — напомнил Мартин, глядя на нее.

— Согласна. Но ведь это конец, да?

— Нет. Ее отняли у нас, но она с Господом. И мы с ней встретимся. Мы не должны спрашивать, почему Он забрал ее. Просто нужно утешиться тем, что мы нашли ее и она теперь может упокоиться с миром.

— О, Мартин, — всхлипнула Марианна. Он шагнул к ней, крепко обнял, так, как давно не обнимал, и они вместе заплакали, скорбя о своей утрате, заливая слезами чувство вины.

После ухода Мартина Марианна осталась у гроба одна. Свечи догорели, по стене медленно перемещался квадратик разноцветных бликов, отбрасываемых небольшим витражным окном.

Целый день она провела в молитвах, склонившись над маленьким скелетом дочери. Произносила их без запинки, почти машинально, за многие годы заучив наизусть обращения к Господу. Но когда молвила «Прости меня, Отче, я согрешила», создавалось впечатление, что из уст ее эти слова звучат впервые.

После богослужения прихожане и гроб переместились на большое кладбище, где должно было состояться погребение.

Эрика с Маршем присутствовали только на этой завершающей части церемонии, присоединившись к большой группе скорбящих у свежевырытой могилы. В холодном воздухе носилось предвестие бури. Небо на горизонте постепенно чернело.

На похоронах жертв убийств Эрика всегда испытывала неловкость. Формально они находились на службе и должны были наблюдать за собравшимися, но при этом вести себя крайне почтительно, что являлось непростой задачей. Зачастую только на похоронах и удавалось встретить сразу в одном месте всех близких и знакомых жертвы.

Священник встал у могилы, в которую предстояло опустить усыпанный лилиями гроб, и начал:

— Отче наш, сущий на небесах, чрез неповиновение Твоим законам мы теряем Твою милость, и смерть входит в этот мир…

Марианна, вся в черном, в черной шляпе с широкими полями, сидела у могилы в центре полукруга скорбящих. Она не скрывала слез — тихо плакала, сжимая в одной руке четки. Мартин держал ее за другую руку, которую она время от времени высвобождала, чтобы промокнуть глаза белым носовым платком. По другую сторону сидел Тоби. Рядом с ним — Лора, затем — ее муж и двое сынишек. Танвира, заметила Эрика, отослали в задний ряд.

Во втором ряду сидела сотрудник полиции по связям с семьей Нэнси Грин. Она была в черном с ног до головы, и лишь на заживающем носу все еще белела небольшая повязка — единственное цветовое пятно в ее внешности. Чуть поодаль сидел Оскар Браун в паре с высокой элегантной чернокожей женщиной. Встретившись взглядом с Эрикой, он чуть дернул головой. Не зная, что означает его телодвижение, она тоже отвела назад голову.

Над ними взмывал густой голос священника:

— В духе покаяния мы страстно молим Тебя: с высоты Своей узри эту могилу и благослови ее…

Эрика взглянула на Марша — заметил ли он Оскара? — но тот зачарованно смотрел на увеличенную фотографию, что стояла на деревянной подставке рядом с горой цветов — фотопортрет Джессики в красном, что Марианна вывешивала дома в коридоре. Это было не в традиции английских похорон.

— А я все думаю, что это могла бы быть одна из моих девочек, — прошептал Марш. — Все думаю, как бы я реагировал.

На похороны они приехали вместе, и в машине Марш сообщил Эрике, что адвокат Марси предложил дату судебного заседания по вопросу установления попечения над детьми.