Шрифт:
— Что вам известно об этом человеке? — Джоэл продолжал смотреть на Эрику. — Взгляните на фото.
Джоэл скользнул взглядом по снимку.
— Впервые его вижу.
— Вы уверены?
— Да.
— Его зовут Боб Дженнингс. Он жил в хижине у Хейзского карьера в ту пору, когда исчезла Джессика.
— Интересно, — промолвил Джоэл.
— Я располагаю видеокассетами, принадлежащими Тревору Марксмэну. Он ведь любил снимать видео, да?
— Без комментариев.
— Он выиграл видеокамеру на конкурсе. И ему нравилось снимать детей в Хейзском парке.
— Без комментариев.
— Вы тоже снимали детей на видео для него и, как и он, снимали и Джессику Коллинз. Причем она не случайно попала один раз в кадр. Вы снимали ее по нескольку часов. Одержимо следили за семилетней девочкой.
— Без комментариев.
— На видео, что вы сняли камерой Тревора Марксмэна, также присутствует Боб Дженнингс. Боб Дженнингс, с которым вы поздоровались, назвав его по имени.
Джоэл, поменяв положение на стуле, поднял вверх глаза.
— Без комментариев.
— На допросе в августе девяностого года вы заявили, что не знакомы с Тревором Марксмэном.
— Без комментариев.
— По поводу данного факта я все же хотела бы услышать ваш комментарий. Вы солгали полиции.
— Должно быть, я ошибся.
— Вам нравятся маленькие дети, верно? Вы находите их сексуально привлекательными.
— Нам обоим известно, что мой клиент был осужден за растление несовершеннолетних. И отбыл срок наказания, — вставил адвокат.
— И как же ему повезло, что ему не пришлось регистрироваться в журнале учета сексуальных преступников…
— А это уже не вопрос, — усмехнулся Джоэл.
Эрика снова откинулась на спинку стула, стараясь сохранять спокойствие.
Три часа спустя Эрика и Мосс вышли из допросной, глядя вслед Джоэлу, которого повели по коридору в противоположном направлении, обратно в камеру.
— Черт, — выругалась Эрика. — У нас есть все и ничего… У меня недостаточно доказательств, чтобы подступиться к Марксмэну; Боба Дженнингса нет в живых. Проклятье.
— Уже почти половина девятого, — сообщила Мосс, глянув на часы. — Пусть посидит ночь здесь, в «Хилтоне» Бромли. А завтра повторим попытку.
Эрика кивнула. Она видела, что Мосс тоже пытается хорохориться, но согласна с ней. У них ничего нет на преступников.
Глава 53
Эрика провела дома мучительную ночь. Ей никак не удавалось уснуть, она металась и ворочалась в постели, задыхаясь от тесноты. Она любила Ленку и ее детей, но ютиться с ними друг на друге в крошечной квартирке было выше ее сил. Утром следующего дня она уехала на работу рано, пока все еще спали. По пути в отделение купила шоколадный круассан с кофе и со своим завтраком поднялась в оперативный отдел.
Потом уселась за один из столов, стала изучать материалы следствия. Фотографии Джессики, карьера, Боба Дженнингса. Ей казалось, что она еще более, чем прежде, далека от разгадки.
Около девяти оперативный отдел стал заполняться сотрудниками, и Эрика пересела за компьютер в свой кабинет, куда без стука влетела Мосс.
— Простите, босс, — выпалила она, задыхаясь. — Вы должны спуститься вниз.
— Черт. Джоэл Майклс? Я думала, он находится под неусыпным наблюдением в целях недопущения самоубийства.
— Нет, не Джоэл. Тревор Марксмэн.
Эрика встала и проследовала за Мосс вниз.
Спустившись в вестибюль, они увидели большой черный автомобиль-фургон, в нарушение правил припаркованный у отделения прямо на двойной желтой полосе. Эрика и Мосс вышли на крыльцо. Вскоре стало ясно, что кто-то оповестил прессу. У подножия лестницы, ведущей к главному входу, собралась большая толпа журналистов и фоторепортеров. У черного автомобиля стоял, опираясь на трость с золотым набалдашником, Тревор Марксмэн в длинном черном пальто и черной фетровой шляпе. Скрипучим голосом он обращался к представителям прессы:
— Арестовав Джоэла Майклса только потому, что он ухаживает за мной, Столичная полиция в очередной раз прибегла к тактике запугивания… Джоэл невиновен, но, как вы понимаете, для Столичной полиции это не аргумент. В девяносто пятом году, после того, как одна из их сотрудниц сообщила мой домашний адрес группе «активистов», которые подбросили в мой дом зажигательную бомбу, я призвал их к ответу. И суд встал на мою сторону…
С театральной размашистостью он снял шляпу, обнажив лысую голову, скроенную из лоскутов пересаженной кожи.