— Почему между вами возникло отчуждение? — поинтересовалась Эрика.

— После школы все ее друзья продолжили учебу в университетах, а она растерялась. Не знала, как ей быть. Я хотела, чтобы она училась дальше, но университет нам был не по карману, да и она сама не горела желанием, и я подумала, какой смысл заставлять ее залезать в долги на следующие двадцать лет. Она устроилась на работу в местное кафе. А там работал один парень, старше ее, и она влюбилась в него по уши. Его зовут Макс Киркхэм. — Мэнди шмыгнула носом и затем вытерла его салфеткой.

— И они до сих пор вместе?

Мэнди взяла снимки, распечатанные с видеозаписи.

— Я абсолютно уверена, что это он. — Она показала на изображение мужчины в синей бейсболке «Вон Датч», прятавшего лицо от камеры видеонаблюдения.

Эрика посмотрела на Мосс. У той брови взлетели под самые волосы.

— Почему вы уверены, что это именно Макс Киркхэм? — спросила Эрика.

— По виду это он. Те же волосы, нос, хоть изображение и нечеткое. И потом, она смогла бы избавиться от него лишь в одном случае — если бы их поймали или один из них умер. Только тогда она вернулась бы ко мне… — Мэнди покачала головой. По ее щекам снова заструились слезы.

— Что вам известно о Максе Киркхэме?

Мэнди взяла у Мосс еще одну салфетку и промокнула глаза.

— Очень мало. Родителей у него нет, насколько я знаю. По его словам, они оба умерли, и его определили в детский дом. Другой родни у него нет. У него какие-то жуткие увлечения: теории заговора, иллюминаты, оружие. Он пытался поступить на службу в армию, но его не взяли — по причинам психологического характера. Он коллекционирует охотничьи ножи. И я знаю, что он сам мастерил пневматические ружья.

— Сколько ему лет?

— Ему… ему исполнилось тридцать. Мы ходили к нему на день рождения.

— Мы?

— Я и мой бывший партнер. Мы с ним расстались шесть-семь месяцев назад. То торжество было весьма поучительным. Если, конечно, можно назвать торжеством пьянку в пабе, устроенную компанией злых молодых белых парней. В тот вечер между нами и началось отчуждение. Мне не нравилось, что она связалась с этим Максом, а потом пошло-поехало.

— В каком пабе это было? — спросила Мосс.

— По-моему, в «Белой лошади» на Каррадин-роуд, в Крауч-Энде. Это настоящая дыра — жуткое, отвратительное заведение. В тот вечер я попыталась увести ее с собой, забрать домой — хотела, чтобы она покинула это чудовищное место, и пусть бы Макс сам отсыпался и трезвел после всего, что он там выпил и наупотреблял… Но он, даром что пьяный, зорко следил за ней, словно глаза имел на затылке, хотя народу вокруг была тьма тьмущая. Протиснулся к нам с другого конца бара и стал меня оскорблять. Обозвал непотребным словом. — Мэнди покачала головой. — А Нина приняла его сторону, заявила, что это я нарываюсь на скандал. Сказала, чтобы я шла домой и успокоилась. Сказала, что я его расстроила. Я расстроила его. — Она снова покачала головой. — После той вечеринки они и съехались. Точнее, она переехала к нему.

— Вам известно, где они поселились?

— Нет.

— Вы не знаете ее адреса? — изумилась Мосс. Мэнди посмотрела на нее.

— У вас есть дети?

— Да, сын маленький.

— Стать чужим человеком для собственного ребенка — это очень страшно. Я не знаю, что может быть ужаснее. Я пыталась поддерживать с ней связь. Но она перекрыла мне доступ к своей страничке в «Фейсбуке», удалила мой номер из своего телефона. Отмежевалась от всех друзей. Исчезла с лица земли. Я наняла частного детектива, но он оказался никудышным и обошелся мне в целое состояние. Так и не смог ее найти. Подруга Нины, Кэт, сумела отыскать ее через какую-то подругу своей подруги и зайти на ее страничку в «Фейсбуке», но она перестала ее обновлять. Это убеждает вас в том, что я не законченная бессердечная стерва?

— Простите, — извинилась Мосс. — Могу только догадываться, как вам, должно быть, тяжело.

— Да, и мы очень благодарны вам за то, что вы согласились приехать к нам в столь поздний час. У вас есть фотография Нины? — спросила Эрика.

— Ее фотографий у меня много, и есть одна, где она с ним, — устало произнесла Мэнди. Она взяла свою сумку и достала из нее маленький фотоальбом в пластиковой обложке. — Его фото в самом конце. Я сохранила его лишь затем… подумала, что, возможно, придется отдать снимок полиции.

— Вы думали, что Макс может кого-то убить?

— Нет, я думала, что Макс убьет Нину.

Эрика и Мосс взяли альбом, быстро пролистали его. В нем были собраны фотографии Нины разных лет. На той, где ей десять, она позировала в костюме брауни [142] у рождественской елки. Лицо такое же милое, как у матери; обаятельно-дерзкая улыбка, руки в боки. Видимо, Нина была спортивным ребенком: на другой фотографии она была запечатлена с какой-то светловолосой девочкой в бассейне. Еще на одной она сидела на диване с кошкой на руках. Потом пошли ее фотографии позднего подросткового периода. На одном снимке она сидела в ресторане, рукой закрывая объектив; на подбородке были заметны угри. На самой последней фотографии, в конце альбома, Нина стояла за барной стойкой кафе в белой униформе — куртке и колпаке; ее волосы были убраны под специальную сеточку.