— Не то слово! — он досадливо поморщился. — Вот вы используете новейшие методы, внедряете автоматику, а у нас… Беспалов с Казаковым только интриги плетут, думают, как конкурентов задавить. А о развитии производства кто думать будет?

— Да, слышал что-то об этом, — я сделал вид, что погружен в расчеты. — Говорят, они какую-то масштабную проверку готовят?

Пирогов вздохнул:

— Целую папку документов собрали, представляете? А толку? Ваша технология все равно лучше, я же видел результаты испытаний.

— Кстати, о технологии, — я достал еще один чертеж. — Вот любопытная разработка по автоматизации мартеновских печей. Хотел с кем-нибудь посоветоваться. Может быть, вы подскажите.

Следующий час мы провели, склонившись над схемами. Пирогов все больше воодушевился, глаза его горели. Он был в своей стихии, среди формул, графиков, технических решений.

— Знаете что, — когда обсуждение подошло к концу, Пирогов снял пенсне, устало протер стекла. — Вы удивительный человек, Леонид Иванович. С вами можно говорить о настоящем деле, о будущем металлургии. А у нас… — он махнул рукой. — Беспалов только о сиюминутной прибыли думает.

Я помедлил, словно колеблясь:

— Николай Александрович… простите за личный вопрос. Как ваша дочь? Слышал, она в Германии, на лечении?

Пирогов заметно помрачнел:

— Плохо. Совсем плохо. Берлинские врачи говорят, нужна сложная операция. А Беспалов… — он горько усмехнулся. — Знаете, сколько раз я просил повысить жалование, помочь с переводом денег? «Не время», «Потом», «Сейчас другие приоритеты»…

— В клинике профессора Шмидта? — я как бы между прочим достал записную книжку.

— Да… — Пирогов удивленно поднял глаза. — А вы откуда знаете?

— Я хорошо знаком с профессором. Работали вместе, когда я был в Германии. Кстати, у него появились новые методы лечения. Очень перспективные.

Руки Пирогова заметно дрогнули:

— Правда? Но это же… это очень дорого.

— Николай Александрович, — я понизил голос. — Давайте начистоту. Мне нужен толковый технический руководитель. Вам нужна возможность заниматься настоящей наукой. И еще нужны средства на лечение дочери. Я готов авансом перевести необходимую сумму в берлинскую клинику.

— Но как же так? — он растерянно смотрел на меня. Хороший человек, даже слегка совестно вербовать такого.

— Очень просто. Вы переходите ко мне. Официально — через месяц-другой. А пока… можем начать неофициальное сотрудничество. Заодно подготовим почву для вашего ухода.

Пирогов долго молчал, глядя в окно. За стеклом догорал весенний день, на Лубянской площади зажигались первые фонари.

— Вы знаете, — наконец тихо сказал он. — Я ведь действительно устал. От интриг, от бесконечных проверок, от равнодушия Беспалова. Лизонька там совсем одна, в клинике… А здесь… — он махнул рукой. — Какая может быть наука, когда думаешь только о деньгах на лечение? Знаете что, — повторил он, снимая пенсне. — Плевать я хотел на все эти интриги. Давайте работать вместе. Неофициально, конечно. Тем более, что у меня есть интересные наработки по легированным сталям.

— Почему бы и нет? — я пожал плечами. — Наука не должна страдать от административных дрязг.

— Именно! — он решительно захлопнул журнал. — Я как раз заканчиваю исследование по хром-никелевым сплавам. Может, посмотрите?

— С удовольствием. Кстати, у меня в лаборатории недавно установили новый спектрограф. Можно провести детальный анализ, — я протянул руку. — Значит, договорились?

— Договорились, — он крепко пожал ее. — Тем более что ваши технологии действительно лучше. И знаете… — он впервые за весь разговор улыбнулся. — Даже на душе легче стало.

— Вот и прекрасно. Завтра же свяжусь с профессором Шмидтом. А вы пока… — я выразительно посмотрел на него.

— Понимаю, — кивнул Пирогов. — А я завтра же на совещании выскажу Беспалову все, что думаю о его методах работы. Пусть это станет первым шагом к моему уходу.

Когда он ушел, я еще некоторое время стоял у окна читального зала. План складывался идеально.

Теперь Пирогов будет работать не за страх, а за совесть. За жизнь дочери человек способен на многое. А уж если это совпадает с его научными интересами, тогда вообще не остановить.

Оставалось только ждать завтрашнего совещания. И готовить деньги для берлинской клиники. Обещания нужно выполнять. Тем более такие.

Еще один камень в фундамент раскола был заложен. Пирогов сам того не понимая, станет причиной серьезного конфликта в руководстве «Сталь-треста».

Когда он ушел, я еще некоторое время стоял у окна читального зала. Внизу, на Лубянской площади, сновали пролетки и автомобили. А здесь, среди книжных полок, витал особый дух технического прогресса — тот самый, который оказался сильнее любых интриг и подковерных игр.