— Именно об этом поговорим вечером, — тихо ответил я. — В другом месте.

Профессор понимающе кивнул. А пока испытания продолжались. Гудели моторы, шипел пар, стучали механизмы. Новые стали, созданные по технологиям из будущего, раз за разом доказывали свое превосходство.

После испытаний я еще час провел в заводской конторе, просматривая протоколы и подписывая документы для завтрашней комиссии. Величковский педантично сводил результаты в специальные таблицы, то и дело протирая запотевшее пенсне. Турчанинов и Сорокин колдовали над чертежами, размечая точки для новых измерений.

Когда стрелки стенных часов показали три пополудни, я собрал бумаги в портфель:

— Все, товарищи, — я невольно улыбнулся, поймав понимающий взгляд Величковского. — На сегодня официальная часть закончена.

Потрепанный «Форд-АА», видавший виды трехтонный грузовик, неторопливо катил по Маросейке. За рулем, как всегда невозмутимый, сидел Степан. Кузов наполовину загружен какими-то ящиками со старой мебелью, отличная маскировка для поездок к «антикварному складу».

— Хороша машина, — заметил я, когда мы преодолели очередную выбоину. — Неприметная.

— Да уж не «Паккард», — усмехнулся Степан. — Зато никто не обращает внимания. Подумаешь, очередной грузовик с мебелью.

Я помнил, как горько было расставаться с представительским «Бьюиком». Но те тяжелые дни прошли, а неказистый «Форд» оказался куда практичнее для наших тайных дел.

Мы сделали круг по переулкам, убеждаясь, что за нами нет хвоста. Затем свернули в узкий проезд между купеческими особняками. Здесь, в глубине квартала, располагался двухэтажный дом с вывеской «Склад антикварной мебели».

Степан притормозил в тени старых лип. Я заметил условный знак в окне второго этажа, белую занавеску, чуть сдвинутую вправо. Значит, периметр чист, можно входить.

Массивная дверь с потускневшей медной ручкой чуть слышно скрипнула. В полутемной прихожей пахло воском и старым деревом. Мышкин, появившийся словно из воздуха, коротко кивнул:

— Все спокойно, Леонид Иванович. Можно начинать.

Я прошел через анфиладу комнат, заставленных старинной мебелью. Массивные буфеты красного дерева, гнутые венские стулья, пузатые комоды — отличная маскировка для нашей лаборатории. Кто заподозрит что-то необычное в очередном антикварном складе, каких десятки по всей Москве?

За неприметной дверцей в глубине дома начиналась потайная лестница вниз. Пятнадцать ступеней, поворот, еще двенадцать ступеней. Лампы накаливания в защитных плафонах отбрасывали тусклый свет на кирпичные стены.

Внизу меня уже ждали Величковский и Сорокин, они, как всегда, добрались другим путем.

— Ну что, — прошептал профессор, поблескивая стеклами пенсне, — начнем применять наши новые сплавы в мирных целях?

Я кивнул. В подвале уже гудели крупповские станки, купленные у Прохорова. В тигельных печах плавился металл. Пора превращать военные технологии в предметы быта, способные изменить жизнь миллионов людей.

В просторном подвале, освещенном электрическими лампами в латунной арматуре, негромко гудели станки. Крупповский токарный автомат выбрасывал сияющую стружку из-под резца. У термической печи склонился Сорокин, внимательно следя за показаниями пирометра.

— Смотрите, что получается, — Величковский разложил на верстаке образцы нашей турбинной стали. — Если снизить содержание молибдена до полупроцента, а хром оставить на уровне двенадцати процентов, получаем идеальный материал для нагревательных элементов.

— И какие преимущества? — я сделал вид, что заинтересовался неожиданным поворотом мысли профессора. Хотя сам недавно подкинул ему эту идею.

— Во-первых, рабочая температура до шестисот градусов без деградации свойств. Во-вторых, великолепная коррозионная стойкость. А в-третьих… — он поднял один из образцов, — смотрите, какая чистая поверхность даже после пятидесяти часов нагрева на воздухе. Никакой окалины!

Сорокин оторвался от печи:

— Николай Александрович, а если добавить немного алюминия для образования защитной пленки?

— Именно! — глаза профессора загорелись. — Четверть процента алюминия даст нам практически вечный нагревательный элемент.

Да, из этого можно делать электрические плиты, утюги, обогреватели. Но пока что об этом рано заводить речь. Но кое-какие намеки я уже сделал.

— А что с теплопроводностью? — спросил я, пряча улыбку.

— Вот результаты измерений, — Величковский достал из папки график. — На тридцать процентов выше, чем у обычных нихромовых спиралей. Представляете, какая экономия электроэнергии!