Я видел, как загорелись глаза у Воронова и Лопаткина, молодежь всегда легче принимает новое. Седов задумчиво постукивал карандашом по столу, он обдумывал технические детали. Бондарев делал четкие записи в блокноте, у него военная привычка к порядку.

— Каждый из вас получит детальный план действий, — завершил я. — Мы должны стать единой командой. Только так мы сможем выполнить заказ и создать принципиально новую промышленность.

Когда все разошлись, в зале остались только мы с Величковским.

— Знаете, Леонид Иванович, — профессор задумчиво протер пенсне, — а ведь это действительно новаторский подход. Смелый и неординарный. Не знаю, как приживется у нас, но задумка интересная.

Я молча кивнул, глядя на схему. Первый шаг сделан. Теперь предстояло воплотить эти планы в жизнь.

За окнами разгорался летний день, где-то вдалеке гудели заводские гудки. Величковский откланялся и вышел.

Почти сразу после того, как он вышел, заглянул Головачев и сообщил мне, что в приемной ждут Соколов, Лебедев и Штром. Те самые, что в трудный момент перебежали в «Сталь-трест». Я намеренно не пригласил их на общее совещание.

Они вошли в кабинет с явной нервозностью. Соколов, некогда блестящий инженер старой школы, заметно постарел за эти месяцы. Лебедев, специалист по мартенам, прятал глаза. А Штром, педантичный немец, теребил в руках записную книжку в кожаном переплете.

— Присаживайтесь, — я намеренно не стал вставать из-за стола. — Чем обязан, товарищи?

Соколов откашлялся:

— Леонид Иванович, мы… понимаете… хотели бы вернуться.

— Вот как? — я откинулся в кресле. — А я помню, как вы говорили, что у Беспалова перспективы лучше. «У них там стабильность и военные заказы». Что там насчет «бракованной брони»?

Соколов дернулся, как от удара. Именно он тогда особенно резко высказывался о моих методах.

— Мы ошиблись, — тихо произнес Штром. — Sehr falsch… очень ошиблись.

В кабинет без стука вошел Глушков, крепкий мужчина в простой гимнастерке, мой начальник заводской охраны, сейчас отправленный присматривать за порядком на Урале. Я специально вызвал его телеграммой.

— А, вот и Степан Кузьмич, — я указал на вошедшего. — Как там у вас на Урале дела?

— Да вот, товарищ Краснов, людей не хватает. Особенно специалистов на новый цех специальных сталей.

— Отлично, — я перевел взгляд на «возвращенцев». — Вот вам и решение. Поедете в Нижний Тагил. Под началом товарища Горшкова поработаете.

— Но… но мы думали здесь, в Москве… — начал было Соколов.

— В Москве все места заняты, — отрезал я. — Людьми, которые не предавали. А вот на Урале, там да, нужны специалисты. Работа тяжелая, ответственная. Как раз то, что нужно для… восстановления доверия.

Глушков усмехнулся в усы:

— Не беспокойтесь, присмотрим. У нас там режим строгий, дисциплина. Зато воздух чистый, тайга рядом.

Мои бывшие работники переглянулись.

— Когда выезжать? — глухо спросил Лебедев.

— Сегодня вечером, — ответил я. — Степан Кузьмич проводит. И да, забыл сказать, никаких ответственных должностей. Начнете с рядовых инженеров. Может, со временем и повышение заслужите.

Когда они вышли, я повернулся к Глушкову:

— Присмотри за ними, Степан Кузьмич. Специалисты они неплохие, но доверять пока рано.

— Понял, Леонид Иванович, — кивнул тот. — Приставлю к каждому надежных людей. И скажу Горшкову, чтобы загрузил работой так, что на глупости времени не останется.

Я подошел к окну. Во дворе «возвращенцы» грузились в служебный автомобиль. Что ж, пусть поработают на благо объединения. В тайге, под присмотром Глушкова, самое место для искупления вины.

Вечерний поезд на Урал увез троих бывших перебежчиков в новую жизнь. А у меня на столе уже лежали чертежи новой системы связи. Дел невпроворот.

Не успели выйти перебежчики, как ко мне зашли Твердохлебов с Нижнетагильского комбината и Кузьмищев из Златоуста. Оба потомственные инженеры старой школы, с дореволюционным образованием. К ним присоединился Седов, которого явно что-то беспокоило.

— Леонид Иванович, — Твердохлебов нервно поглаживал седеющую бородку, — позвольте все-таки уточнить. По новой системе. Вот смотрите: у меня на комбинате начальник мартеновского цеха. Кому он теперь подчиняется? Мне как директору завода или Гладкову, который отвечает за все мартеновское производство объединения?

Я подошел к висящей на стене схеме:

— Давайте разберем на конкретном примере. Вот ваш начальник цеха. По территориальной линии он подчиняется вам — по всем вопросам общего управления, дисциплины, социальным вопросам. А по функциональной линии — Гладкову, но только в части технологии, качества, внедрения новых методов.