Черных съежился под тяжелым взглядом Степанова:

— Я… я думал, успеем до поставки новых…

— «Думал»! — загремел Рудаков. — А если бы все погибли?

Я поднял руку, останавливая начинающуюся перепалку:

— Дело не только в приборах. Посмотрите на схему вентиляции, — я обвел карандашом узкий участок. — Здесь явное бутылочное горлышко. При нормальном режиме хватало, а при аварии воздух полностью исчезал.

— Позвольте! — подал голос молчавший до этого Ершов. — Я ведь предлагал еще в прошлом году расширить сечение! Вон, рапорты писал.

Степанов тяжело вздохнул:

— Не было средств, ты же знаешь.

— А теперь что? — я постучал карандашом по столу. — Теперь придется не только расширять, но и новую сбойку проходить. И систему резервной вентиляции монтировать.

Коровин, до этого молча сидевший в углу, поднялся:

— Леонид Иванович, разрешите сказать?

— Говорите.

— Тут ведь что получается… Мы новое оборудование ставим, а старые выработки как есть оставляем. А в них вся наша история, весь опыт. Вот сегодня, если б не та водоотливная штольня, беды не миновать.

Семеныч закивал:

— Правильно Михаил говорит. Старые планы, они ведь кровью написаны. Каждый штрек, каждый разлом, за ними чья-то жизнь или смерть.

Я достал из портфеля свежий блокнот:

— Вот что предлагаю. Первое: создаем специальную бригаду по обследованию старых выработок. Все ходы, все сбойки нанести на новые планы.

Рудаков быстро записывал:

— Это правильно. И старых мастеров привлечь надо.

— Второе, — продолжал я. — Немедленно начинаем монтаж новой системы вентиляции. Главное управление выделит средства, я прослежу.

— А пока новые приборы не поставили? — подал голос Черных.

— А пока что, — я повернулся к нему, — восстановите и откалибруете все имеющиеся. Под личную ответственность. И график проверок — ежесменно.

Степанов кивнул:

— Будет сделано. Что еще?

— Третье, — я развернул чистый лист. — Начинаем обучение молодых специалистов. И не только по приборам. Пусть у каждого будет наставник из старых мастеров. Как говорится, и опыт передадут, и присмотрят.

Семеныч впервые за вечер улыбнулся:

— Это дело. А то они, молодые, все больше на приборы надеются. А шахту чувствовать надо, нутром понимать.

До глубокой ночи мы разбирали каждый этап аварии, намечали меры, спорили о сроках. Наконец я посмотрел на часы:

— На сегодня все. Степанов, приказ о создании комиссии подготовьте к утру. Рудаков, завтра с вами просчитаем схему новой вентиляции.

Когда все начали расходиться, Семеныч задержался в дверях:

— Леонид Иванович, а можно вопрос?

— Конечно.

— Вот вы человек новый, городской. А шахту чувствуете. Как старый горняк чувствуете. Откуда это в вас?

Я не стал ему говорить, что в прошлой жизни проходил стажировку на шахте, когда готовился захватить завод рейдерским налетом. Вместо этого я улыбнулся:

— Знаете, Семен Прокопьевич, в нашем деле главное — уметь слушать. И людей, и саму шахту. Вот вы сегодня, когда в воде прятались, как поняли, где воздух искать?

— Так она сама подсказала, — он провел морщинистой ладонью по бороде. — Вода-то. По ней же видно, где пузырь воздушный…

— Вот-вот. Главное слушать и понимать. А остальному можно научиться.

За окном послышался гудок, заступала ночная смена. Где-то в глубине шахты ровно гудели насосы, очищенный воздух тек по новым вентиляционным трубам.

Утро началось в новой диспетчерской, оборудованной прямо в здании бывшей маркшейдерской. Пока электрики монтировали последние приборы, я наблюдал за реакцией шахтного руководства.

Степанов с плохо скрываемым недоверием разглядывал огромное световое табло во всю стену:

— И что, прямо из забоя будут данные поступать?

— Именно, — я указал на ряды циферблатов. — Вот здесь показатели метана, тут — температура, здесь — давление в гидравлической системе. А вот эта красная лампа…

Договорить я не успел — лампа вдруг вспыхнула, и тут же раздался пронзительный звонок.

— Ну и громкость! — вздрогнул Ершов.

— Не пугайтесь, — улыбнулся я. — Это просто бригада Коровина начала работу в новой лаве. Видите? — я показал на прибор. — Концентрация метана чуть выше нормы. Раньше бы об этом узнали только через час, когда замерщик дойдет. А теперь мы получаем сведения в ту же секунду.

Я повернул рукоять вентиляционного регулятора. Стрелка прибора дрогнула и медленно поползла вниз.