– Думаешь?

– Уверен, – объявил я и потянулся к соблазнительным женским губам.

Агата потянулась мне навстречу и… меня резко повело назад. Я шлепнулся спиной в снег, и моя невеста гаденько захихикала.

Я лежал на снегу, смотрел пьяным взглядом в ночное небо, слушал ее смех и чувствовал себя бессовестно счастливым.

– Агата.

– А?

– Давай поженимся взаправду.

Женский смех затих, и из саней снова послышались тихие всхлипывания.

– Агата? – приложив усилия, я все же поднялся на колени и подполз к саням. – Эй, ты чего…

– Это так романтиш-ш-шно, – плакала она. – Но взаправду – не модное слово. А ещё мы знакомы всего пару дней, и я так замёрзла… У меня болит зад. Кажется, я поцарапалась о забор.

– Сейчас я тебя пожалею. Подожди чуть-чуть, – я с готовностью поднялся на ноги и снова встал «в упряжку».

Самоотверженно потянул сани со своей драгоценной ношей по пустынным ночным улочкам. Падал, вставал, утыкался головой в сугроб, когда меня вело в сторону. Агата то плакала, то хихикала, а потом стала признаваться мне в том, какой я замечательный и сексуальный.

– А ещё у меня от тебя под платьем все бегает, – объявила она.

– Что бегает? Ик…Блохи? – спросил с улыбкой, громко икая.

– Не-е-е… – протянула Агата и поерзала на санях. – Ну, как его… Как они называются? Как маленькие муравьи.

– Муравьи? – я улыбнулся ещё шире, разглядывая туманным взглядом дом Агаты, показавшийся впереди.

– И ещё внизу там… Прямо у-ух! Особенно, когда ты в театре меня дразнил…

– М-м-м… внизу?

– Ага. С Энди такого не было. А с тобой прямо … Вся мокрая… Фу, о таком ведь приличные женщины не говорят. А я приличная. Наверное. Нэйт, я приличная?

– Конечно! Ты лучшая… ик… И мне такого комлипент…колмпи… признания ещё никто не делал… ик, – объявил я довольный, как кот. – А давай, придём домой и это… того… ну… проверим твоих мурашек.

Ответом мне стала тишина.

– Агата?

Опять тишина.

Я остановился и оглянулся. На санях остался лишь большой красный мешок. А вот из соседнего сугроба торчали женские ножки.

Недолго думая, я кинулся Агате на помощь. Вытащил ее из снега и, прижимая к себе, принялся убирать снег с красивого заплаканного лица.

Агата дрожала, как замерзший воробушек, и смотрела на меня своими пьяными глазками так влюбленно, что я понял, это самая восхитительная женщина в моей жизни.

– Нэйт, ты такой красивый, – пробормотала она мечтательно, стуча зубами. – И такой… такой… невнимательный. Ты потерял меня.

Я впился в ее губы жадным поцелуем, и мы снова рухнули в сугроб.

Не знаю, сколько мы целовались, но я вдруг услышал мужское бормотание слева от нас.

Оторвался от желанных губ и посмотрел в сторону наших саней. Их уже пытался утянуть какой-то бродяга.

– Эй! – крикнул я, поднимаясь на ноги. – Это наше! Агата, нас грабят.

– Мурашки… – заявила она и растерянно улыбнулась. – От тебя и от холода.

– Нас грабят!

– Что?

Следующие несколько минут мы пытались догнать грабителя, что бессовестно пустился в бега вместе с нашими санями.

Бой был почти равным. Мы были пьяны, постоянно спотыкались и падали, а наш воришка не мог бежать быстро из-за тяжести саней.

Когда Агата в очередной раз оказалась в сугробе, я поднял ее за крылья, и она, выплюнув снег, яростно заорала:

– Верни наши сани, ублюдок! Я догоню тебя и вырву твое сердце! У меня есть крылья! Я сейчас прилечу к тебе, оторву твое достоинство и затолкаю его в твой…

Я закрыл ей рот ладонью и осмотрелся по сторонам, боясь того, что она разбудила всю улицу своими воплями.

Вор остановился. Испуганно оглянулся, словно пытался понять, реальна ли угроза, и… снова пустился в бега.

– Стой здесь, – заявил я и побежал за санями.