На помощь моим измученным перепуганным «друзьям» никто, разумеется, так и не пришел.

Поэтому они остались ютиться у решетчатой двери, бросая на меня свои косые испуганные взгляды.

Ощутив себя в полной безопасности, я легла на живот и подперла кулачками подбородок, наслаждаясь видом перепуганных мужчин.

– Если у меня начнет косить глаз, то скажите мне, хорошо? – протянула тихо.

Один из преступников вздрогнул – худощавый и явно самый трусливый из всех, ведь только он рьяно прижимался к плечу здоровяка, ища защиты от прокаженной.

В коридоре, разрезав внезапно возникшую тишину, раздались четкие шаги.

Мои «друзья» мигом оживились и снова начали взывать о помощи.

– Точно никто поцеловать меня не желает? А то сейчас ведь допроситесь помощи, и мне придется вас покинуть, – подначивала я. – Так и помру, год не целованная.

– Постойте, постойте! – заорал здоровяк, когда у клетки показался жандарм.

Я следила за побелевшим от страха лицом моего «друга», наслаждаясь его мольбами о помощи и лучезарно улыбаясь.

– Что такое? – раздался гневный голос, и я, наконец, подняла глаза на рыжеволосого жандарма, что держал своего пойманного преступника…

Вот только заинтересовал меня совсем не страж закона…

Я опешила, когда встретилась с удивлённым взглядом знакомых голубых глаз.

Вопросительно вскинув бровь, на меня смотрел… Нэйт!

Я не могла вымолвить ни слова. На скуле Нэйта красовалась ссадина, губа была разбита, дорогая одежда местами порвана, а на запястьях – железные наручники.

– Скажи, что это обман зрения, – произнес он с едва уловимой угрозой в голосе.

Я быстро вскочила со своей «роскошной» отвоеванной постели и поспешила к решетчатой двери. Мои сокамерники мигом бросились врассыпную, и от этого зрелища Нэйт взглянул на меня с ещё большим непониманием.

– Эй, мужик! Не подходи к ней! – предупредил тощий. – Она опасна!

Я открыла рот, чтобы объясниться и тут же закрыла. Все слова застряли в горле.

Нэйт повернулся к жандарму и что-то тихо ему произнес.

Суровое лицо стража озарила легкая насмешка, и он поспешил открыть дверь камеры.

– Выходи, – скомандовал он. – Идешь с нами в последнюю камеру по коридору.

Уговаривать меня не пришлось. Я быстро выпорхнула в коридор и остановилась рядом с Нэйтом.

– Что, мать твою, ты тут делаешь?! – шикнул он раздраженно.

– Потом расскажу, – ответила шепотом. – Почему опять в камеру?

– Видишь ли, я нарушил закон, – Нэйт ухмыльнулся и тут же поморщился от боли в разбитой губе.

Я посмотрела на красивое, уже родное лицо и от переизбытка эмоций звонко поцеловала Нэйта в губы.

– Фу! Теперь ты умрёшь! – запаниковали в один голос мои тюремные «друзья», что провожали нас облегченными взглядами. – Она же больная!

Мы с Нэйтом встретились взглядами. Впервые я видела его таким растерянным.

– Агата, что ты с ними сделала?

Я равнодушно махнула рукой и адресовала ему счастливую улыбку.

– Не обращай внимания, они сумасшедшие…

Нэйт

Я уже понял, что Агата умеет удивлять, но пока не полностью осознавал, какой она виртуоз в этом деле.

Я испытал шок, гнев и дикий страх в ту секунду, когда увидел ее в тюремной камере в компании четырех мужчин, да ещё и в откровенном, подаренном мною платье… Все внутри похолодело при виде этой картины.

Но уже через несколько секунд, когда я полностью оценил обстановку, на меня накатила волна полного непонимания.

Глядя на Агату, что подобно королеве заняла единственное ложе и наслаждалась страхом своих сокамерников, в моей голове крутился только один вопрос: что она сделала?

Этот вопрос относился и к причине ее заточения, и к тому, что она сотворила со своими «друзьями по несчастью», перепуганными до смерти.

Герхард, согласно нашему плану, открыл пустую камеру рядом с лестницей и расстегнул мои наручники.

– Развлекайся, Нэйт, – подтрунил негромко жандарм. – С одиннадцати вечера до часа ночи – коридор принадлежит тебе. Я ручаюсь, что никто к кабинетам не сунется.