— Ладно, давайте еще по одной, да я пойду на пост, — суетливо произнес Егор.

— Не надо бы тебе больше, Егорка, ведь только недавно из больницы, — тревожно посмотрела на него Валя.

— Вот такая почти домашняя забота! — то ли пожаловался, то ли похвастался Егор. — Пошли тогда.

* * *

После их ухода ненадолго повисло молчание.

— Не понимаю, чего она так за него держится, — вдруг сказала Настя.

— А за кого ей держаться? — Нина была старше и мудрее.

— Да за кого угодно. Разве что ей приспичило ребенка завести?

— Ой, не зна-аю, — протянула Нина. — У самой двое. И столько проблем навалилось прямо с самого начала.

— Ну да, пеленки-распашонки…

— Настя, да разве ж в этом дело? Просто это все… до поры, до точки кипения. Ведь ему, ребенку этому, ничего не скажешь, не докажешь, и выходной не возьмешь.

— Трудно с ними, да.

— Тебе-то откуда знать, девонька? В здравом уме ты себе все представляешь совсем не так. А на изломе человек меняется. Когда ты не спишь уже седьмую ночь подряд, в тебе что-то переключается, в голову лезут черные мысли. И тогда единственное кипящее в тебе желание — схватить этот вечно орущий комок и… выкинуть его куда-нибудь в форточку, прости меня, Господи.

— М-да, женщинам нелегко приходится, я по своей знаю, — веско добавил Виктор. — А нам зато свое достается. Женщин хотя бы в армию не забирают и на войну, если что, не отправляют. Человека жизни лишить… ох как непросто. А приходится.

— Знаешь, Вить, — не сдержалась Нина, — если уж говорить начистоту, за всю историю женщины погубили куда больше людей, чем мужчины во всех войнах. Серьезно. Не веришь? А ты возьми да сложи все эти аборты, выкидыши, просто нежеланных детей, плохой уход и наплевательское отношение. И получишь по-настоящему ужасающую цифру. Все эти ваши войны и геноциды и рядом с этим не стояли.

— Нин, тут, мне кажется, ты как-то перегнула все-таки, — сдержано возразил Матвей.

— Ну, может, где и перегнула, но ненамного. Я балансы-то хорошо чувствую, профессионально. Так что…

— Как-то грустно мы мой день рождения отмечаем, вам не кажется? — спохватился Вася. — Может, еще по одной и в школу не пойдем?

Вася поставил любимого «Чижа». Сейчас он как раз залихватски пел про партизанскую бороду. Напряжение медленно уходило, а Торик продолжал думать об искренних словах Нины. Неужели все так и есть? Или это только она так думает?

Что если бы у них с Катей были дети? Почему-то никого другого он в этой роли представить не мог. Ну не с Зоей же, какая глупость! Зоя хорошая, интересная, в чем-то гениальная, но они — друзья, у них общее хобби, общая тайна, и только. Но Катя, похоже, навсегда осталась в прошлом. Может, зря он ее отпустил?

* * *

— Торик, я не знаю!

Зоя в сердцах даже легонько стукнула кулаком по ладони и прикусила губу.

— Я уже всю голову сломала: можно ли там, в погружении, что-то сделать, а не просто плыть по течению и смотреть, что тебе показывают. Нет ни одной новой идеи.

— Ну, ты же научилась «возить» путника?

— Так то снаружи, из программы. А внутри-то он все равно у нас просто пассивно сидит и смотрит свой фильм.

— Все не совсем так. Тебя послушать — что путник, что какой-нибудь булыжник — никакой разницы. А ведь она есть! Мы не просто пассивно находимся там, вспомни. Мы чувствуем, воспринимаем информацию, реагируем на нее. В том числе даже соматически.

— Ну да, например, я кричала во сне, а ты скрежетал зубами и словно отворачивался.

— Серьезно? Ты мне не говорила.

— Это все бесполезно — во сне мы не можем сознательно управлять такими движениями.

— Для меня тут все время присутствует двойственность. Во внешнем мире мы просто спим. А там, внутри — бодрствуем, думаем, удивляемся или боимся — мы чувствуем. И отчасти отделяем себя-наблюдателя или зрителя от — как бы это сказать? — от себя-актера, от участника событий.

— Пусть так. Но что там можно сделать? Никаких кнопок и ручек там нет и быть не может. Нет даже рук, чтобы чего-то коснуться, нет век, которыми можно было бы мигнуть.

— А что есть? Только мозг, душа и канал обмена между ними.

— Да. И еще программа, регистрирующая все сигналы, которые возвращает нам мозг в ответ на воздействие.

— Интересно, а что будет, если в погружении громко говорить про себя какое-нибудь слово?

— Например, «Тпру!» как у лошади? — улыбнулась Зоя.

— Ну уж нет, я не смогу такое мысленно кричать во сне!

— Я тоже. Не особо я верю в эту идею, но можем попробовать. Только надо будет упростить последующий анализ.