– Такое сложно забыть, - а судя по радостному блеску в глазах, выводы сделать оказалось еще сложнее. Для Элграса все это так и осталось лучшим из приключений в его жизни.

– В баронстве Брулен ересь последователей веры истинного завета набрала силу еще за год до моего прибытия туда. Причиной моего вызова стал несчастный случай. Случайно прерванный обряд жертвоприношения повлек за собой гибель троих жителей деревни. Так часто случается.

– Это было человеческое жертвоприношение?

– Нет, еретики выбрали в дар Противостоящему собаку. Но и трое случайно пришедших в то место тоже отдали ему свои души.

– Каким образом?

– Когда замыкается круг еретиков, они словно бы открывают колодец. Сами они в безопасности, но случайно оказавшийся поблизости, зверь или птица... и даже человек, попадают в плен. Они всегда погибают.

– А обряд похож на совместную молитву в праздник, верно?
– прищурился принц.
– Ее ведь тоже нельзя прерывать. Только мы обращаемся к Сотворившим.

Брат Жан сглотнул, потом изумленно захлопал глазами. Воспитанник сказал что-то богохульное, запретное и противоестественное... противоестественное ли? Круг молящихся у алтаря, соединенные руки, сливающиеся в унисон голоса - храмовые моления, каждую седмицу проводившиеся во всех монастырях Ордена Блюдущих Чистоту. Только в Ордене, не в обычных церквях и соборах. То же - у Бдящих Братьев.

После молитв, прочитанных с открытым сердцем, каждый чувствовал незримое присутствие Сотворивших, прозрачное прикосновение света и тепла, внушавшее чистейшую из радостей, надежду, любовь и веру. Гордость служения, счастье единения с богами, благословлявшими все сущее, всех живых, разумных и неразумных...

Только в главном Элграс ошибся, существенно ошибся - вот в этом и почувствовал брат Жан нечто, глубоко противоречащее правде.

– У меня к вам два насущных вопроса: неужто вы не поняли разницы... и кто пустил вас на моление?

– Я сам пришел, а меня не прогнали.
– Мать и Воин, настоятель Ириней говорил о строгих порядках в Тиаринской обители?! Или принц Элграс - тот таракан, что всегда дырочку найдет?

По седалищу задумчивого "таракана" плакали розги, вымоченные в соленой воде. Праздничные моления - для братьев, закончивших обучение; для разума юноши прикосновение дланей Сотворивших может оказаться слишком серьезным испытанием. Радость нужно принимать готовым к ней сердцем, а этот юный егоза...

...впрочем, боги не отвергнут своего потомка, даже если он лезет туда, где ему еще несколько лет не место. Мать и Воин бесконечно милостивы ко всем, вот и мальчишке не повредило. Брат Жан знал, что случается с послушниками, которые оказались не готовы к праздничным молениям. Всю жизнь, до самого конца они хранили молчание, улыбались и смотрели в неведомое, недоступное остальным. Их называли блаженными.

Обнаружь герцог Гоэллон вверенного попечению архиепископа наследника престола в подобном состоянии - от святой обители не осталось бы камня на камне.

– Разница в том, что Сотворившие отдают, а Противостоящий забирает!
– осенило "таракана".

– Вот так-то лучше, - кивнул воспитатель.
– Наблюдение же ваше... вполне вероятно могло бы стать темой для ученого трактата, и даже не для одного.

– Вы думаете, я первый до этого додумался?

– У меня нет в этом уверенности, но я при первой же возможности спрошу его высокопреосвященство. Пока же извольте не радовать братию своим наблюдением. Вдруг это все-таки ересь...

– А что тогда со мной будет?
– живо заинтересовался мальчик.

– Тогда вам придется прочитать множество трактатов, которые убедят вас в обратном.

– Считайте, что я вообще ничего не говорил!

..печаль мою не вместит белый лист,

И до утра он предо мной, как прежде - пуст и чист.

– Можно, я больше не буду это читать?
– взмолился Саннио.

– Вам не по вкусу вирши дамы Тианы?

– Не по вкусу! Мою, предо мной... а перед кем еще? Перед патриархом?!

– Вы можете сказать лучше?
– заинтересовался Реми.

– Даже и не пытался, но это не значит, что я обязан заучивать наизусть подобные глупости.

– Вылитый Руи, - вздохнул бывший герцог; наследник рода Гоэллонов никак не мог приучиться называть его "господин Алларэ", за что каждый раз получал выговор.

Попытка ознакомить Саннио с новомодными поэтическими творениями, которые пользовались успехами в салонах провалилась с треском. Натренированная память секретаря позволяла ему запоминать их хоть свитками - с листа, с единственного прочтения, - но зачем забивать свою голову мусором? Неужто важных дел нет?