Вчера они с Бернаром с утра до ночи просидели над отчетами управляющих, разбираясь в налогах и податях, льготах для беженцев, пожертвованиях на приюты, ссудах, взносах на содержание монастырей, школ, лечебниц, над доходами и расходами. Саннио отменно считал и в уме, и письменно, но от избытка цифр и сведений голова шла кругом, к тому же приходилось принимать решения.

Выделить средства на восстановление замка Бланш, прошловековой резиденции королевы из рода Гоэллонов, сгоревшей (резиденции, вестимо, хотя судя по письму - так сгорела сама королева) в прошлом году, или нет - учитывая, что пресловутый замок лет сто никто не посещал, а на поддержание его в должном виде уходило тысяч пять сеоринов год? Дать ли ссуду на восстановление поголовья лошадей владетелю Солье, конюшни которого постигла эпидемия случной болезни - тут Бернар постучал себя по лбу и посоветовал проделать с конюшнями то же, что случилось с замком Бланш...

После вчерашнего даже чтение виршей могло считаться отдыхом. К тому же принимать у себя в гостях Реми Саннио почитал за удовольствие и честь. Даже со стихами. Даже с разглагольствованиями о модах, погодах и о том, что он в годы господина Гоэллона никогда не сидел дома сиднем. Приятное времяпровождение было прервано через час после полудня - еще более приятным событием.

Поначалу Саннио не обратил внимания на шум во дворе - ну, сменяется охрана, или слуги что-нибудь уронили, или припасы привезли...

– Граф Бориан Саура!
– в хитрую рожу Ванно хотелось чем-нибудь кинуть: нельзя же подобные сюрпризы - и без предупреждения.
– Прикажете пустить?

– Прикажу тащить за уши, пока еще куда-нибудь не делся!

– Разумный подход, - кивнул Реми.
– Хотя я говорил, что с этим-то ничего не случится.

Воистину - не случилось; юный саурский граф даже не слишком изменился. Вытянулся на ладонь - это с весны-то!
– загорел до кирпичного оттенка, что в сочетании с ярко-рыжей шевелюрой и темным, винного оттенка, дорожным костюмом производило убийственное впечатление; еще слегка посерьезнел. Впрочем - вправду не изменился ли? Смотря с чем сравнивать. Нелепый хамоватый мальчишка, которого почти год назад Саннио с дядей нашли на севере, куда-то делся. Перед Реми и Алессандром стоял вполне достойный наследник своих славных предков. Поверить, что ему зимой исполнилось только пятнадцать, было трудно.

– Добрый день, господа!
– поклонился граф Саура. Вежливо и даже вполне изящно.

"Приятно видеть, - подумал Саннио.
– Учитывая, что и мои труды в это тоже были вложены..."

– Я привез письмо от герцога Гоэллона.

– Отлично, давайте его сюда. Садитесь и рассказывайте, где вы пропадали и что с вами случилось, - сказал Гоэллон, и, видя, что Бориан вопросительно взглянул на Реми, молча кивнул.
– Вы голодны?

– Нет, благодарю, но от вина не откажусь.

Прежде чем вскрывать письмо, Саннио решил выслушать рассказ - и не прогадал, история того стоила. Разумеется, никакие силы небесные, земные и подземные не утаскивали карету, с этим прекрасно справились гвардейцы господина Скоринга, тогда еще не герцога. Разумеется, жители деревни Берниссар попросту разыграли перед молоденьким лейтенантом убедительную комедию - как и предполагал рассудительный Бернар Кадоль, любивший приговаривать: "Чудеса вершат Сотворившие, а удел смертных - головотяпство".

Бориана почтительно, но решительно препроводили именно туда, куда он и направлялся, в замок Шпроде, разлучили с эскортом, взяли под постоянное наблюдение... и принялись всячески баловать. Господину графу Саура оказали достойнейший прием. К его услугам были лучшие повара, вышколенные слуги, отменные лошади, прекрасные наряды и все прочее, чего желала душа господина графа. Включая охоту. Исключая возможность отъехать от замка Шпроде на тридцать миль, или - отойти на три шага от крепостной стены без постоянного сопровождения из пяти-шести гвардейцев.

– Не буду говорить, что не пользовался этими щедротами, - ухмыльнулся Бориан.
– Правда, разорить их не удалось, но я очень старался.

– Вот это верный подход, - кивнул Реми.
– Тюремщику куда больше хлопот от узника, чьи капризы нужно выполнять постоянно, чем от гордеца, который ни в чем не нуждается.

До начала девятины Святого Галадеона тюремщиком Бориана был бруленский господин Ян-Петер Эйк - тут граф Саура покосился на Реми, но ничего не сказал; видимо, и он заподозрил, что эти господа - родичи. Потом он скоропалительно куда-то отбыл, на смену ему пришел скориец Ванрон. Тот самый, отметил Саннио, которого три дня назад под белы руки препроводили в объятия архиепископа Игнасия... нет, не тот же самый, не мог же он раздвоиться? Значит, брат, сын, племянник или что-то около того. Судя по повторявшимся из раза в раз именам и фамилиям, бруленцы и скорийцы участвовали в перевороте семьями.

– И чего же от вас при этом хотели?

– Ничего, - тряхнул головой Саура.
– Господин Эйк говорил, что скоро меня препроводят в графство, а до тех пор мне угрожают подосланные королем убийцы. Поэтому его долг защитить меня. Ванрон говорил то же, только чаще напоминал, что я должен быть благодарен герцогу Скорингу.

– Вам остается только позавидовать, - прищурился Реми.
– А разговоров о богах и вере они с вами не вели?

– Вели.

– И что же?

– Да я как-то не особо слушал. Эйк как сказанул...
– конопатая физиономия расплылась в широчайшей ухмылке, и Саннио наконец-то поверил, что вернулся именно Бориан, а не его брат-близнец, воспитанный где-нибудь в Лите.
– "Лучше быть рабом истинного творца, чем сыном узурпаторов". И мне его слушать сразу расхотелось. Все рабы - в Тамере!

Реми Алларэ, подавившегося от смеха вином, стучали по спине в четыре руки.

– Ох, любезнейший граф мой, это лучшая шутка, которую я слышал в жизни!

– А дальше?
– спросил Гоэллон, когда сам перестал хихикать. За подобную стойкость в вере Бориана стоило при жизни произвести в святые, только выделить для него отдельный чин "непробиваемого".
– Как вы освободились-то и где пересеклись с герцогом?

– Это случилось одновременно, - Бориан с опаской смотрел на кусавшего губы господина Алларэ, и на лице было написано "А он опять со смеху не подавится? Может, я лучше помолчу?".
– В четвертую девятину в замок явились какие-то огандцы. Вообще-то я все интересное проспал. Влетает какой-то синьор в черной косынке на все лицо, одевайтесь, говорит, пошли. Я и пошел.