Фелида не сказала об этом прямо, может быть, она и сама не понимала, но из ее слов госпожа Эйма сделала вывод, что покойный герцог Скоринг, казначей, член королевского совета устроил заговор прямо под боком у короля Ивеллиона. Втянул он в это всех, кого смог - и членов рода, начиная с сына, и многих других. Уж не за это ли он поплатился, закончив жизнь в "давке" на площади, которая была самой обычной резней, устроенной гвардейцами, подчинявшимися его сыну?

– При нем никогда нельзя было ни шуметь, ни шутить, ни смеяться. Только сидеть, сложа руки, - Фелида застыла, опустив переплетенные пальцы на колени и неестественно выпрямив спину.
– Веселиться вульгарно, плакать недостойно, даже краснеть, когда отчитывает - и то неприлично!

– Он, может, хотел, чтобы все умерли?

– Он хотел, чтобы мы так жили!
– скорийка поднялась со стула, золотисто-рыжие "королевские" астры посыпались с колен. Девушка успела поймать только последний цветок.
– Простите, я вас покину.

Фелида сделала реверанс и быстро вышла; слышно было, что ушла в свою комнату, плотно притворив дверь. Кларисса, сидевшая в кресле-качалке у окна, отложила на столик старый пергаментный свиток, досадливо вздохнула.

– Удивительно, сколько зла может причинить один человек, имеющий власть над близкими. Я нередко благодарила Сотворивших за то, что не знаю своей семьи. Моя жизнь не была легкой, но куда проще понять чужого, который мучает тебя, чем близкого родича.

– Я вообще не понимаю, - призналась Ханна.
– Отец никогда ничего подобного не делал. Ему бы и в голову не пришло запрещать мне... смеяться!

– Наверное, не хотел, чтобы ты выросла такой же, как Фелида, - то ли в шутку, то ли всерьез ответила Кларисса.

Сейчас Ханна вспоминала этот разговор, сидя в садике и глядя в сторону калитки, за которую вышел герцог Алларэ. Наверное, отвергнутой девице надлежало оскорбиться, обидеться, и уж точно - поплакать, но бывшей старшей фрейлине такое и в голову не пришло. Синеглазый королевский сын, кажется, головой ударился и уж точно - помрачился разумом. Нужно было понять, в чем дело, какие-такие ужасные опасности он нес в себе и что вдруг его заставило явиться спозаранку в дом госпожи Эйма и вывалить на Ханну подобный несуразный бред.

Для начала стоило посоветоваться с Фелидой.

– Не знаю, в чем тут может быть дело, - пожала плечами подруга.
– Герцог Алларэ мне всегда казался очень благоразумным и рассудительным господином. Значит, со времени поездки в Тиаринскую обитель он узнал нечто важное. А если ты не преувеличиваешь, и он действительно был слегка не в себе, то узнал совсем недавно. Вчера или утром.

– Что же это такое?

Фелида лежала на постели, положив небольшой томик стихов перед собой на подушку. Подобной манерой она обзавелась только пару дней назад, до этого предпочитала чинно сидеть в креслах или на стульях, да и вообще держалась так, словно за ней постоянно наблюдали три строгие воспитательницы. Растрепанная пушистая коса, слегка сползшая с плеча косынка - да, пребывание в гостях у семейства Эйма определенно шло подружке на пользу.

– Чем дружба отличается от брака? Да не хихикай, я всерьез спрашиваю!
– чуть нахмурилась рыжая.
– Одно, по его мнению, ничем не грозит, а другое опасно.

– Детьми?

– Может быть. Не знаю... Тебе нужно поговорить с тем, кто знает его лучше.

"С кем?
– задумалась Ханна.
– С герцогом Гоэллоном? Я его не знаю, да и он меня не знает. С его племянником? Милый юноша не кажется таким уж всеведущим. Реми Алларэ? Может, матушка права, и он не такой уж пустослов, но после давешнего разговора не хочется. Араон? Может быть, он хоть чем-то поможет..."

Для бывшей старшей фрейлины не составило особенного труда попасть во дворец на аудиенцию к его высочеству принцу Араону. Более того, ее любезнейшим образом проводили прямо по знакомому пути - и обе провожавшие тоже были знакомы, недавние подруги по несчастью, как-то удержавшиеся на своих должностях и после смены правящей особы.

Хуже того, и покои принца оказались все теми же, что раньше занимал Араон. Конечно, здесь поработали мастера, превратив багряно-золотое жутковатое убранство во вполне радующее глаз серо-голубое, светлое и уютное; но воспоминания о пережитом страхе, оказывается, Ханну еще не вполне покинули. Помнилась зловещая тишина в коридоре и далекий рев толпы за окнами, паника, злая Фелида и ее мрачные пророчества, скулящий зареванный король-"порося"...

Понижение в ранге оказало на Араона благотворное влияние еще во времена пребывания в Тиаринской обители, теперь же на него вообще было приятно смотреть. Молодой принц приятной наружности, пусть еще нескладный, но для его неполных шестнадцати - вполне обычное дело.

Араон был рад видеть Ханну, об этом сообщили еще фрейлины; он, конечно, не ожидал визита, но девушке показалось, что юноша не просто рад встрече с девушкой, которая участвовала в его спасении. Что-то вертелось у него на кончике языка, но пока еще не соскальзывало: говорили о погоде, столичных новостях и прочей ерунде.

– Ваше высочество, я хотела поговорить с вами о вашем брате, - набралась смелости Ханна.

– Неужели? Дайте-ка, я угадаю. О старшем?
– Принц оправил белый кружевной воротник. Странная улыбка: губы двигаются, а глаза застыли.
– Вы посланы мне свыше, я хотел встретить того, с кем смогу поговорить о нем же. Или ту.

– Вас-то что заставляет?

– Вчера при мне состоялся весьма интересный разговор. А немногим позже, и уже без меня - другой. В первый раз говорил Фиор. Во второй, надо понимать, говорили с ним. То, с каким лицом он вернулся...