Шрифт:
Я-то почему так волнуюсь, словно это для меня важно?
– Но сейчас я вспоминаю все, что случилось, что чувствовал тогда… и понимаю, что это была лишь привязанность, а не любовь. Привязанность, из которой вырастают крепкие браки.
– Что же вырастает из любви? – не смогла не поинтересоваться я.
– Не знаю, – ответил Джеймс. – Боюсь, что я никогда не любил по-настоящему. А книги говорят, что из любви обычно вырастает трагедия.
– Книги говорят про “долго и счастливо”, – заметила я. – Но мужчины обычно читают другие истории.
Джеймс кивнул. Кажется, ему тоже было не по себе от того, что разговор вывел нас на достаточно зыбкую почву, и нужно было как-то выбираться на сухую твердь.
– Надо же, – улыбнулся Джеймс. – Мы начали с того, почему синскую болотную нельзя гладить по голове. И дошли до того, какие книги читают мужчины.
– Любишь читать? – спросила я, радуясь, что теперь не нужно говорить о любви, прошлом и будущем.
Возможно, нет никакого будущего. Все, что у нас может быть – это “сейчас”, пронизанное последними лучами уходящего солнца.
– Как раз недавно взялся за “Метафизику зельеварения”, – сообщил Джеймс, и я кивнула: слышала об этой книге много хороших отзывов, но не купила – мать сказала, что надо думать о скорой свадьбе, а не о книгах. – Если хочешь, поищем ее в здешней библиотеке.
Глава 8
Утром я проснулась от того, что крыло затекло.
Я шевельнулась, встрепенулась, пушась и переминаясь с лапы на лапу. Библиотека казалась бескрайним миром, книжные шкафы возвышались горными хребтами. Стол лежал, как деревянная равнина.
– Госпожа сова? – испуганно окликнул тощий сыч, выглядывая из книг на одной из полок.
– Угу, – кивнула я, возвращаясь обратно в человеческий облик. Вернулось привычное зрение вместо черно-белого совиного, предметы приняли нормальный вид, и я принялась разминать затекшую руку.
Пятно проклятия цвело на ней пышной розой. Ладно, дракон дал клятву, и он хочет жить. Значит, проклятие будет снято, нужно только подождать.
А пока ждешь, надо заниматься важными делами. Созданием зелий, например.
Покинув библиотеку, я вернулась в ту комнату, которую выделили мне, умылась и переоделась и пошла в столовую. Персиваль уже раскладывал по тарелкам яичницу с беконом и на мой вопросительный взгляд ответил:
– Нет, я не прислуга в этом дворце. Но у меня нет доверия его хозяевам. Так что готовить для вас буду сам.
– Послушай, а как же так получилось, что ты… – я пощелкала пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. – Что ты вообще жив? Ведь Джеймс наложил чары, которые не дали бы тебе покинуть дом. Ты не смог бы выйти за двери!
Голем поставил передо мной стакан свежевыжатого сока и ответил:
– Дома больше нет, чары разрушены и я свободен.
– Значит, можешь вообще уйти? – спросила я. – Ты же не раб, ты свободен.
– Теперь могу, да, – согласился Персиваль. – Но не хочу. Можно сказать так: я благодарен господину Эвиретту за восстановление и перенастройку. И готов помогать ему, пока вы оба в беде.
Я невольно поежилась – вспомнилось, как убегала от Персиваля по лаборатории.
– А как вообще живут големы? – поинтересовалась я. – Вас передают от одного хозяина к другому?
Персиваль улыбнулся. Опустился за стол, взял вилку.
– Бывает и так. Бывает, что я сам выбираю, кому служить. Я вольное копье, так это называется.
Вольное копье, надо же. Как рыцари в древние времена, которые продавали свои услуги всем, кто готов заплатить. Сегодня один хозяин, завтра другой – и вот ты уже сражаешься против первого.
– Лучше бы ты был межевым рыцарем, – сказала я. – Они сражаются не за тех, кто платит, а за справедливость. И у них есть честь.
Голем пожал плечами.
– Возможно, однажды так и будет. Пока честь и справедливость для меня лишь слова. Я понимаю их суть, но мне нечем их принять.
– А тебе хотелось бы получить душу? – живо поинтересовалась я. – Это вообще возможно?
Персиваль тонко улыбнулся – узкие губы едва заметно дрогнули, ресницы шевельнулись.
– Душа живет в живой плоти, а не в глине, – ответил он, и я готова была поклясться, что в его голосе слышно сожаление. – Мне достаточно разума. К тому же, как я вижу, иногда люди живут и без души, и без разума – и довольно неплохо живут.