— А ведь срок красных псов вот-вот выйдет, так? — напомнил Монтега. — Мэди никто им не выдал, и скоро начнется война. Если, конечно, мы не успеем исполнить пророчество.

— Если на темной половине зажжется свет, то войны не будет? — спросила Мэди.

— Ну, я так думаю, — ответил Кей. — Ведь это будет означать передел всего мира. Великие дома будут рваться каждый за своим куском. Терять время в сражениях друг с другом — значит, терять выгоду. Но пока что тут темно как в заднице мокрощупа, — добавил он. — А мы идем все глубже.

Стена перед ними вырастала все выше, но Бас уже видел, где можно пройти — там, где когда-то прошли вражеские войска, неся с собой разрушения и смерть. Неужели и дому Альваро предстоит такое?

***

Артирес стоял на крепостной стене, и флаг с черным псом развевался у него над головой. Воины были готовы, стены укрепили и чарами, и артефактами, но внизу, на желтом песке, красной змеей вытягивалось войско Грая Равия.

— Может, шарахнем их первыми? — предложил один из командиров, щурясь под ярким солнечным светом. — Аж руки чешутся, так хочется использовать наши чарошары.

Если Грай нападет, в его войско полетят огромные камни, выпускающие острые лучи чаросвета. Режет плоть чисто, как бритва. В теории. Артирес не хотел проверять. Он вообще не хотел этой войны, но если придется, то за свой город будет стоять до конца.

— Мы подождем, — ответил он. — Альваро не развяжет войну.

Командир вздохнул, но согласно кивнул.

Черные псы не станут кусаться первыми. Но свое не отдадут. Ни город, ни женщину.

Артиресу претила мысль о том, что когда-то дом черных псов встал рядом с предателями. Так может, сейчас, защищая Мэдерли, кровь седьмого дома, он искупит давние грехи предков.

Командир выругался сквозь зубы и поднес ему подзорную трубу.

Белые флаги котов взметнулись рядом с красными псами. Значит, Тибальд уже здесь. Позади виднелся отряд Стерха. Черные коты тоже пришли. А вот со стороны дома Монтега пока была тишина. Да и старый Освальд, белый пес, не явился. Трое против одного — так себе расклад, но шансы есть.

— Альваро выстоит, — сказал Артирес.

Ров обвивал стену города смоляно-черной лентой. Монтега швырнул туда светляка, и мы трое молча смотрели, как сияющий шарик летит в бездонную пропасть.

— И какая там глубина? — спросила я.

— Смертельная, — ответил Бастиан.

Мост выгибался как спина у сердитой кошки. Мертвый город темнел по ту сторону, напоминая погибшие Порожки. Я никогда и не забывала о Сумерках. Неужели то, о чем мечтали тени, сбудется? Свет вспыхнет во мраке, для каждого. Но как?..

Обломки перил засветились, стоило нам ступить на скользкие камни, и две светлые линии пролегли до самой стены. Кое-где они обрывались, превращаясь в пунктир, но в целом мост сохранился неплохо.

Кейден так и замер с поднятой для шага ногой.

— Предлагаю сделать привал, — выдохнул он.

— Мы почти пришли, — возразила я. — Вот седьмой дом. Осталось немного!

Монтега облизнул губы, глянул на стену, что скалила за мостом щербатые зубы, и откровенно признался:

— Сам не знаю, что происходит. Меня как будто не пускает вперед. То сердце подскакивает, то в пот вдруг бросает, то ноги подкашиваются…

— Ты прямо как старый дед, — фыркнула я, но Бастиан вдруг уселся прямо на мосту и прислонился спиной к перилам, ясно давая понять, что с места он не сойдет.

— Веник тоже ведет себя непонятно, — пояснил он. — Мне приходится направлять его менталкой. Иначе давно бы убежал. А ведь он очень преданный пес. Для твари, и вообще…

— Тут что-то нечисто, — кивнул Кейден, приободрившись, и уселся по другую сторону узкого моста — и двум телегам не разъехаться. — А тебя, выходит, не ломает?

Бас пожал плечами, отвел руку, чтобы я удобнее устроилась у него под боком. Я опустилась рядом и только тогда почувствовала, как гудят мои ноги. Мышцы мелко подрагивали от усталости, стопы горели, но я бы прошла и мост, и еще дальше, пока не нашла то, к чему меня тянуло точно магнитом.

— Нет, — сказал Бас. — Ничего такого, о чем ты говоришь. Тревога никуда не делась, но меня скорее волнует то, что осталось позади: Ронда, Ларг, Серые… Я все думаю, может, мы зря разделились.

— А ты, Мэди, что скажешь? — посмотрел на меня Кей.

За время нашего пути Монтега сильно переменился. Замшевый пиджачок остался в прошлом вместе с лощеным чаром. Теперь передо мной сидел небритый мужчина в тулупе, и, если бы не горящие глаза, я бы легко приняла его за работягу из Сумерек. Причем такого, кому в жизни досталось немало невзгод.