— Ты меня тоже, — ответил Кейден. — Зарос как бродяга, видел бы свою рожу.

— На себя посмотри! Облезлый хорек!

— Ладно! — перебила я их. — Хорошо. Вы отвлекаете змею, а я накрываюсь тенью и бегу в башню. С Веником. Так?

— Так, — подтвердил Бас. — Только еще кое-что… Монтега, отвернись.

Кей закатил глаза и повернулся к нам спиной, а колючая щетина Баса оцарапала мне губы.

— Чтобы свет горел ярче, — пробормотал он, целуя меня снова.

Это было как-то неправильно. Не поцелуй, нет, тот как всегда отозвался теплом в моем теле, и свет вспыхнул и заискрился на коже. Я обхватила Баса за шею, прижимаясь к нему теснее.

— Не хочу идти туда одна, — прошептала я.

— Не бойся, — ласково сказал Бас, погладив меня по щеке. — Я тебя догоню.

— Я тоже, — бросил через плечо Монтега. — Если думаешь использовать меня как приманку для огромной змеи, то я отказываюсь.

Бас смотрел мне в глаза, и я видела свое отражение в обведенных чаросветом зрачках. Нельзя идти без него — вот что было неверным. Мы ведь вместе. Свет и тьма. Солнце и зеркало.

Бас поцеловал меня еще раз и повернулся к Монтеге.

— Сыграем в чаркросс? — спросил он.

***

Белые стены Альваро покачнулись, и сердце Тибальда подпрыгнуло от радости. Он поднес к глазу подзорную трубу и весь подался вперед, чтобы не пропустить падение великого дома. Однако стены дрогнули и раздались, и город словно раздвоился, вместе с башнями солнечного рубежа, белыми шпилями и даже военными машинами.

— Иллюзию творит, — прокомментировал Грай, потерявший и шлем с пушистым хвостом, и былой задор. — Небось, сам Артирес.

— Похоже на то, — пробормотал Тибальд, приклеившись к подзорной трубе.

Иллюзия получилась прочной и достоверной, словно зеркальное отражение. Постепенно она отплывала от реальных стен города, и тупой голем, мотнув головой, пополз вслед за ней к соленому морю.

Тибальд выругался сквозь зубы. Зато вторая змея появлялась то тут, то там, ныряя в песок, тараня войска белых псов и наводя ужас. Зеркальная чешуя, зачарованная лучшими артефакторами, отражала чаросвет. Укрепленная шкура выдерживала удары острых мечей. Но главное — голем подрывал боевой дух, а где не верят в победу, там ее и не будет.

— Эта война переменит весь мир, — сказал Тибальд. — Помяни мое слово, Грай, жизнь не будет прежней!

Поле битвы сияло от чаросвета, гремели мечи и свистели стрелы, песок стал темным от крови, и Тибальд жадно втянул запах смерти, щекочущий ноздри. Артирес вывел черных псов за стены города, и один отряд отправился вместе с иллюзией, уводя голема. Второй держал зеркальные чары на городе, отбивая удары, долетающие до его стен. Еще один пытался одолеть змею покрупнее.

Голем, порождение запрещенной магии, наследие древнего мира, заключал в себе и свет и тьму, но Тибальд держал это в страшном секрете. Пусть черные псы уверены, что им в руки попала уникальная девушка, но она не одна такая. Если хорошенько поискать, да еще с помощью артефактов, то чего только в сумерках не найдешь.

— Сумерки, — бросил Грай Равий, и Тибальд поначалу решил, что тот менталкой прочитал его мысли. И лишь потом понял, к чему он это ляпнул — сумерки вступили в войну.

Люди бежали со стороны рубежа, сыпались как горох из белого города, появлялись словно из-под песка, как тот голем. Потрепанные одежды, хмурые бледные лица — все равно что серый туман. Вилы, топоры, даже острые палки — в ход пошло все. В лицо Тибальда полетел камень, но чарощит измельчил его в пыль.

Чарослова гремели над полем боя впустую. Тибальд видел зеркальники на шеях, запястьях, поверх груди. Сумеречные оборванцы не боялись казни, потому что и так шли на смерть.

Два парня запрыгнули на змею и долбили ее топорами, орудуя ловко и споро, и Тибальд мельком подумал, что они явно с лесоповала. Змея нырнула в песок, стряхивая с себя дровосеков, но стоило ей появиться, как они вновь вскарабкались на гибкое тело, и зеркальные брызги полетели из-под топоров.

Штандарт красных псов вдруг загорелся, и Грай Равий поскакал к командирам, а Тибальд, растерянно глянув на поле боя, скрылся в своем шатре. Выдохнув в прохладной тени, подошел к столу с разложенными на нем картами, раздраженно смахнул бумаги на пол. Все пошло не так. Толку от хитроумных планов, если все меняется каждый миг? Все красивые стрелочки, которыми он наметил наступление на город Альваро, сломались отрядами белых псов и подлым Монтегой, а сумеречное сопротивление окончательно превратило сражение в уродливую свару.

Не великие дома, а безродные шавки сцепились, и шерсть летела клочьями, а кровь заливала землю.

Но не сдаваться же, в самом деле? Такая блестящая операция не может завершиться бесславным поражением. Кем он войдет в историю? Проигравшим? Что нарисует будущее на великом ковре? Облезлого котенка или гордого льва?

Позади треснула ткань, и, обернувшись, Тибальд увидел узкое лезвие, прошившее плотную ткань шатра. Сообразив, что никто с добрыми намерениями не будет лезть к нему так, со спины, Тибальд ударил в него чаросветом, а после, разглядев в прорехе растянутый свитер — слишком теплый для солнечной стороны, выкрикнул: