— Привели мне сиротинушку, одни глазища. Да еще и не помнит ничего. Как будто родилась той страшной Ночью, — не унималась Рут.

Может, так оно и было, и тьма, которой владела Мэди, поселилась в ее сердце еще тогда. Элия тоже светилась рядом со своим чаром, но совсем немного. А уж о тенях и прочем и говорить смешно. Никаких таких способностей у нее не было.

Рут наконец вернулась на кухню, но потом снова пришла в зал, оглядела стол, хмурясь.

— Где же мой нож, — пробормотала она. — Такой удобный, с белой ручкой. Совсем старая стала. Вроде положила — а нет его. Ты, — обернулась она к сиплому. — Не брал?

Тот энергично помотал головой.

— А бубочки кто с краю объел, тоже не ты?

— Я сижу тут как пес на привязи, — пробормотал сиплый. — На кухню ни ногой. Нешто я не понимаю...

— Ну-ну, — не поверила Рут, уперев кулаки в бока. — А кто мне там грязи нанес? Сказал бы — я б сама принесла.

— Да я…

Первый поднял ладонь, призывая их угомониться, и по спине пробежали мурашки предчувствия. Сперва сквозняк, распахнувший двери, потом следы... Мэди сама рассказала о своей способности прятаться в тенях. Хвасталась перед ним, точно ждала, что он начнет ей гордиться, как отец.

А теперь она бросила чаромобиль подальше и пришла пешком. Спряталась под чарами, боится показаться на глаза. Стыдится.

— Мэди? — произнес Первый, приглядываясь к теням, сгустившимся в углах. Дернул ноздрями, пытаясь уловить ее аромат.

Но запах булок и чеснока насквозь пропитал деревянные стены дома. Вкусно пахнет — Мэди проголодалась с дорогм и, не удержавшись, отведала тетушкиной стряпни.

— Мэдерли, ты дома, здесь ты в безопасности, — продолжил он.

Рут посмотрела на него обеспокоенно и даже потянула руку, как будто пытаясь коснуться лба. Первый досадливо отмахнулся.

— Не надо прятаться, Мэди, — сказал он. — Я не злюсь на тебя.

Она не хотела делиться силами, переметнулась к своему чару. Пришлось надавить.

Но зачем ей нож?

Первый незаметно потянулся рукой за спину и аккуратно вытащил кинжал из-за пояса. Мельком глянул на сиплого. Если сделать все быстро, то когда Шрам вернется, все будет кончено. Разговоры о королеве ночи не утихают, а только крепнут. Сумеречное сопротивление все охотней идет за Шрамом. Часть их сил уже выдвинулась к дому Альваро, хотя он, Первый, не отдавал приказа. Пора напомнить, кто тут главный.

— Мэдерли, — произнес он, вложив в голос побольше строгости. — Ты забыла, кто на самом деле твоя семья? Ты провинилась, но мы готовы тебя простить. Ты одна из нас.

Поднявшись, он шагнул к вешалке, тень под которой показалась особенно густой, ткнул наугад кинжалом, пропоров куцее пальтишко.

Рут взвизгнула, отпрянув к стене, зажала руками рот, и Первый, сообразив, метнулся к тетке и приставил кинжал к ее шее. Мэди всегда была жалостливой, а тетку полюбила как родную. Не диво — та ее растила как свою.

— Мэ-э-э-ди, — протянул Первый, прижавшись к стене и загородившись теткой как щитом. — Покажись. Давай сядем и спокойно поговорим.

Хватит с него разговоров. Пусть только снимет чары. Он прирежет и тетку, и Мэди, а потом пырнет сиплого и вложит нож ему в руку. Скажет — подсыл от Красных Псов. Некоторые за щедрую монету готовы родную мать удавить, не то что царицу ночи.

— Ну же, Мэдерли, — произнес Первый, вжав лезвие сильнее — только чтобы пустить кровь. — Ты всегда была послушной девочкой.

Пока не встретила чара. Точно как ее мать.

— Ты хочешь меня убить? — спросил он и усмехнулся. — За что? За то, что я спас тебя? За то, что дал тебе кров? За то, что заботился о тебе как о родной дочери?

Когда-то он жалел, что дочь Элии не от него. Те времена давно прошли. Все сложилось так, как надо. Он знал о ковре оракулов, об узоре, в котором можно найти судьбу каждого. Нить его жизни станет главным узором.

— Ты не сможешь этого сделать, Мэдерли, — сказал Первый.

А вот он способен на все. Даже перекроить целый мир.

Тетка шумно дышала, ее пушистые волосы лезли в нос. Сиплый дернулся было к ним, но понятливо опустил тощий зад на скамью, стоило выставить в его сторону нож. Первый поводил острием, точно пытаясь подцепить тень. Если б кто заглянул в оконце, то решил бы, что он сошел с ума. Но вот половица скрипнула снова, и на сухом дощатом полу проявился влажный след. Зря Мэди бросила чаромобиль и пробиралась сугробами — только ноги промочила.

— А ну, сядь и не дергайся, — приказал он сиплому, который вновь подобрался, как тощий пес, готовый ринуться в драку. Точно псина: тарелка горячего супа — и вот уже купили с потрохами всю его облезлую душу.