— Все будет хорошо, — повторяла Ронда. — Его чаросвет должен найти путь.

— Если он вообще есть, — заметил Монтега.

— Бастиан — высший чар, — напомнил Ларг. — Максимальный охват.

— Гляди! — оживилась Ронда, подпрыгнув на месте. — Вон там!

Далекий маячок вспыхнул, почти погас, а после разгорелся теплым ровным огоньком.

— Пророчество исполнилось? — неуверенно сказала я. — Свет вспыхнул во мраке?

— Куда там, — усмехнулся Бас, повернувшись ко мне. — Погорит и погаснет. Нет, королева Ночи, без тебя ничего не получится.

Бастиан вышел из круга, и Веник рванулся к хозяину, завиляв и хвостом, и всем собой. Было странно видеть искреннюю и неприкрытую любовь в воплощении тьмы. Словно бы мир вывернули наизнанку, и все в нем перемешалось: и тень, и свет, и люди. По пути Монтега успел рассказать про великое полотно оракулов, на котором исчезли узоры, и заявил, что сейчас наш маленький отряд рисует судьбу всего мира.

Это звучало самонадеянно. Мы ползли как букашки под бескрайним сверкающим небом, и нашему путешествию не было видно конца, пока впереди не зажегся маяк.

Что-то в ночи отразило свет Баса. Зеркала седьмого дома — так он сказал. Осколки. Чары задержат в них свет на какое-то время, а после надо будет повторить ритуал. И так, пока мы не добредем до останков великой цивилизации, в существовании которой уже никто не сомневался.

Моя рука вновь была в ладони Баса, и свет указывал путь.

— Если честно, я слегка сомневался, что получится, — тихо признался Бастиан.

— Я тоже. Я и сейчас сомневаюсь.

Мы обменялись улыбками, как будто эта общая слабость сблизила нас еще больше. Но свет впереди был реальным.

— Подождите, — запыхавшись, попросил Ларг. — Там, за нами, тоже…

Шахты остались далеко позади, но там явно происходило что-то странное. Мы обернулись, наблюдая за далеким заревом. Вспышки озаряли горизонт, чаросвет взлетел салютом к самому небу.

— Может, это Алеф пришел? — неуверенно предположил Ларг. — И теперь подает нам знак, чтобы мы возвращались?

— А для этого решил сжечь все шахты к мокрощуповой бабушке? — уточнила Ронда. — Там явно пожар. Что это, по-твоему, должно означать? Гори все огнем? Мэди, жги?

— Или то, что мосты сожжены, и назад дороги нет, — ответил Монтега. — Хотя я уже очень хочу вернуться. Принять горячую ванну, побриться, быть может, позвать массажистку или даже парочку… Ну же, вперед, мои медленные друзья!

Он бодро зашагал под ночным небом, вслух мечтая о махровом халате и мягких тапочках, бокале прохладного игристого вина и ароматном масле для тела.

— А что твой папочка? — перебила его Ронда. — Думаешь, еще не хватился наследника?

Монтега неопределенно пожал плечами.

— Вообще-то я успел послать ему весточку. Так что в случае провала миссии наши бренные останки наверняка найдут. Если их не сожрут твари ночи.

— Твари ночи меня не сожрут — так Фелиция обещала, — пробормотал Ларг.

Похоже, это предсказание очень его поддерживало.

— Она просто не могла представить настолько ужасных тварей, — бессердечно сказал Кей. — Как знать, что там водится? Уверен, даже Дунгер так далеко не забирался!

— А его, тем не менее, пожевали, — подхватила Ронда. — Но ты, Монтега, можешь не переживать. Тебя наверняка выплюнут.

— Ты опять начинаешь, — вздохнул он. — Ларг, на твоем месте я бы уже начал ревновать. Впрочем, на твоем месте я бы никогда не оказался. Унылый друг-ботаник, которому не светит даже жалкого поцелуя. Мне так печально, аж зубы сводит от тоски. Вообще-то я думаю, что это глобальная ошибка собачьих домов, которые переняли от своего символа манеру поведения. Вся эта преданность, услужливость, верность не даст ничего, кроме, быть может, соленого огурца — Веник не даст соврать.

Услышав свое имя, пес обернулся.

— Наш Себастиан — исключение, — продолжил разглагольствовать Монтега. — Он получает девушек на правах вожака стаи. Но ты, Ларг, на такого не тянешь. Действовать нахрапом, как Фалько, в твоем случае тоже поздно. Да и нет у тебя этого щенячьего обаяния.

— Тем не менее ты единственный сын рода, а у белых псов наследников не сосчитать, — заметил Ларг. — Так что чья еще тактика выгодней.

— Дело не в количестве, а в качестве, — не унимался Кейден. — Но у тебя не получится быть котом. Свободным, игривым, любвеобильным. Который приходит тогда, когда хочет, а не лежит на коврике у порога.