Неутомимый Мияги не прекращал свою вербовочную деятельность, несмотря на все больший риск. Столкнувшись с нарастанием антияпонских настроений в США, множество японских эмигрантов возвращались домой, в том числе и ряд старых знакомых Мияги по коммунистическим кругам. В апреле 1938 года Мияги отправился в небольшой городок Кокаву на острове Хонсю на трогательную встречу с женой хозяина квартиры в Сан-Франциско, Томо Китабаяси. Она устроилась работать портнихой, вступила в местную церковь Адвентистов седьмого дня и откладывала деньги, чтобы муж смог приехать к ней в ее родной город. При ее скромном положении и жизни в далеком провинциальном городе не совсем ясно, чем Томо Китабаяси могла быть полезна агентуре Зорге. Тем не менее Мияги включил ее в агентуру как информатора, руководствуясь скорее их старой дружбой, чем ее симпатиями к коммунизму или практической пользой.

В Токио Зорге, Клаузену и Вукеличу повезло, они добились легитимного положения еще до полномасштабной волны шпиономании. Тем не менее все они находились под беспрецедентно пристальным наблюдением. Как журналисты Зорге и Вукелич вызывали у полиции особое недоверие. “Когда японский национализм стал граничить с фанатизмом, почти любой предмет, находившийся в распоряжении иностранного корреспондента, мог быть использован в качестве доказательства его виновности в шпионаже, – вспоминал Джозеф Ньюман из New York Herald Tribune, часто видевшийся с Зорге на седьмом этаже здания информационного агентства «Домэй», где находились редакции большинства иностранных корреспондентов. – Немецкие и итальянские журналисты вызывали у них гораздо больше подозрений, чем американцы. Они понимали, что корреспонденты стран оси были командированы в Японию не только для того, чтобы писать репортажи для своих газет и агентств, а еще и для сбора любой секретной информации для посольства Германии”[20].

К 1939 году Зорге находился под регулярным, пусть и спорадическим, наблюдением полиции. К нему был приставлен 28-летний офицер Харуцугу Сайто, гордый, умный, владевший немецким языком молодой сотрудник иностранного отдела Токко, занимавшегося слежкой за 700 немцами, жившими в Токио[21].

Слежка за Зорге не составляла большого труда. Его маленький “датсун”, за руль которого он пересел после аварии на мотоцикле, бросался в глаза не меньше своего высокого хозяина-немца. Сайто прекрасно знал, что у его объекта налажены прекрасные связи с послом Германии, и шел на невероятные ухищрения, чтобы остаться незамеченным во время наблюдения за Зорге в городе. Он регулярно пытался допросить новую экономку Зорге Фукуду Тори, сменившую пожилую Хонмоку, но получил жесткий отпор. “Я не буду отвечать ни вам, ни этим из Кэмпэйтай, – бросалась на него Фукуда. – Мой хозяин – хороший человек. Отстаньте от него!”[22] Впоследствии Фукуда несколько смилостивилась, позволив любезному молодому офицеру сопровождать себя в храм, где она молилась своему любимому божеству-лисе, Ойнари-сан, почитаемому многими японскими крестьянами. Зажигая благовония в маленьком святилище, пожилая дама, возможно, даже обращалась с молитвами о своем хозяине к самому близкому ему божеству

За два года Сайто узнал, каким маршрутом Зорге добирается до работы, каким возвращается домой, какие любит питейные заведения и рестораны. Но предсказуемость Зорге и то, что он всегда оставался на виду, разумеется, были лишь внешним результатом (как правило) кропотливых ухищрений. Сайто и четырем его коллегам из Токко приходилось вести слежку за 140 немцами, а значит, его наблюдение за Зорге не могло не прерываться. Ему так и не удалось выследить предусмотрительного Зорге по пути на ежемесячные встречи с Мияги и более редкие встречи с Одзаки в чайных и ресторанах Токио, а порой и в многочисленных “отелях для свиданий”. Выдуманного “г-на Отаки”, резервировавшего столики в ресторанах, Токко никогда не связывало с советником правительства Одзаки. В досье наблюдения Токко в связи с Зорге ни разу не фигурировало ни имя Мияги, ни имя Одзаки[23].

Еще одна пара глаз ежедневно следила за Зорге из наблюдательного пункта полицейского участка Ториидзака, в 300 метрах от его дома. После аварии наблюдать за домом Зорге, пока он восстанавливался, был приставлен молодой офицер полиции Аояма Сигэру. Благодаря своему таланту располагать к себе тех, кто мог представлять для него наибольшую опасность, Зорге удалось подружиться с юным полицейским. Но с самого начала у Аоямы “возникло впечатление”, что в скромном деревянном доме на улице Нагасаки “творятся какие-то темные дела”. Зорге часто разговаривал с Клаузеном по телефону, а Клаузен заходил к Зорге, даже когда его не было дома, – но, встречаясь в “Золоте Рейна” и других немецких заведениях, они никогда вместе не выпивали. “По их поведению можно было подумать, будто они едва знакомы – обменивались только кивками”, – вспоминала Ханако[24]. Сайто тоже почувствовал какую-то странность в отношениях Зорге с Клаузеном.

Аояма также попытался расспросить Фукуду, домохозяйку. Она ничего ему не сказала, кроме того, что ее хозяин часто сжигал только что напечатанные документы[25]. Вскоре “любезный на вид” молодой человек появился у Ханако и вежливо, но настойчиво стал расспрашивать ее об их отношениях с Зорге. Деликатно подчеркивая, что не будет задавать Ханако никаких вопросов, которые бы не задал сестре, агент попросил ее выкрасть у Зорге документы. “Я не могу украсть, ничего ему не сказав!”[26] – возражала Ханако. Когда Ханако сообщила Зорге об этом визите, он ничем не выдал своего беспокойства. “Дать тебе мои документы?” – предложил он, рассмеявшись. Ханако отказалась, хотя и признала, что понервничала из-за визита полицейского. Если полиция снова к ней обратится, сказал ей Зорге, пусть скажет, чтобы они обращались к нему напрямую.

Клаузен не обладал железной выдержкой Зорге. Его обязанности радиста требовали раз в несколько дней перевозить радиопередатчик на разные точки для выхода в эфир. Он рисковал все больше, и это серьезно сказывалось на его нервах. Однажды в начале 1939 года Клаузен ехал в такси, не выпуская из рук своего черного кожаного чемодана, и водитель по ошибке включил поворотник. Бдительный патрульный остановил их и с любопытством уставился на сидящего сзади иностранного пассажира с загадочным багажом. Но вместо того, чтобы расспрашивать Клаузена, полицейский забрал водителя в ближайший пост полиции и допрашивал, пока пассажир “мучительные” полчаса потел на заднем сиденье. Когда водитель вернулся и они снова пустились в путь, Клаузен чувствовал себя так, “словно вырвался из логова тигра”, как он рассказывал японским следователям[27].

Чего не знали ни Зорге, ни Клаузен, это того, что начиная с 1938 года все их шифрованные сигналы перехватывались и записывались министерством телекоммуникаций Японии. Благодаря их работе по отслеживанию радиосигналов, а также после наводки от военных властей Кореи японские власти знали, что из разных районов Токио регулярно выходит на связь мощный нелегальный передатчик. По всем постам муниципальной полиции, в том числе на участок Ториидзака, была разослана директива попытаться вычислить источник этих сигналов. Но запеленговать передатчик Клаузена японцам так и не удалось. И к счастью для Зорге, использовавшийся им российский военный шифр оказался японцам не по зубам: сообщения дотошно отслеживались и записывались японцами в постоянно пополняемом досье, состоявшем из невразумительных групп чисел[28].