И кто же виноват, что сюда он шел, уверенный в победе? Бессмертные же сами его просили. Были железно уверены.

А за полчаса его отсутствия успели передумать. Способны ли эти вечные дети на чём-то вообще сосредотачиваться? Им ведь было не по пять лет при обращении. И даже не десять, как Михаилу.

— Доведите нас до дворца, — уговаривал Грегори. — Дальше мы найдем дорогу. Мы — люди. Нам приглашение не требуется.

Или хоть отпустите.

— Вы уже пытались в прошлый раз, — возразил Князь. — И не смогли. А мы обещали Анжелике спасти вас.

— В этот раз я справлюсь.

— Чем он отличается от прошлого? — заливисто смеется вечно юная Княгиня. — Твоими словами? И ты готов рискнуть всеми?

— Больше ждать нельзя, — умоляет Арабелла. — Мы должны спешить, я чувствую. Потом будет поздно.

Правители Ночи переглянулись. Будто вели безмолвную беседу. Неслышимую для смертных.

Сколько может быть серьезных, трагичных разговоров — если они не ведут ни к чему? Зачем тогда звучало то предупреждение о смертельном риске?

— Хорошо, — кивнул Князь.

Столько ночей зов гостей был бесполезен. И вот сегодня…

Возможно, Дети Ночи просто устали их оберегать. И авось не успеют передумать еще раз.

До залы с «набраться сил и поужинать» Михаил почти летел.

— Я здесь не останусь! — мальчишка мертвой хваткой вцепился в Вита. — Лучше умереть рядом с вами, спасая моего отца и мачеху, чем сойти с ума здесь!

Умереть можно не только «вместе», но и «на глазах». Это тоже будет «рядом».

— Послушай, здесь твоя сестра, — Грегори остался последним гласом рассудка. И Вит, и Белла уже приняли сторону маленького принца.

— Гор, ты ведь сам знаешь. Она — уже не человек.

А ведь их сейчас запросто могут слышать. Не люди.

— Под мою ответственность! — не выдержал Вит.

— И под мою!

Да, командир из Грегори — никакой. Сегодня это с блеском подтвердилось.

А уж авторитета у него…

Но к Белле вернулся блеск глаз. И та самая надежда. То, что Грегори уже отчаялся вернуть ей хоть когда-нибудь.

Сегодня Арабелла будто воскресла. Как и маленький Михаил.

— Под мою, а не под вашу, — устало вздохнул Ильдани. — И только попробуй погибнуть — лично пристрелю. Это ко всем относится.

Только сначала — себя. Мало ему Беллы — теперь Грегори в бой и в логово врага таскает еще и десятилетнего ребенка. Что бы сказал всегда благородный отец? Давно бы потерял дар речи. От такого-то непутевого сына.

И это Грегори хотели возвести на престол Эвитана? Он собирался как-то командовать целой страной? Беречь ее, защищать. Заботиться.

Мда.

— Значит, так. Михаил остается на поверхности, но во дворец не суется. Пусть полюбуется луной и звездами — под охраной наших друзей. И никаких споров.

— Мы присмотрим, — услышав это, Князь кивнул будто даже с облегчением. — А вы постарайтесь разыскать там некую Лауру. Она… что-то вроде пленницы короля. И фаворитки. Эта девушка на нашей стороне… если еще жива.

3

До Тайрана — сотни миль полета на Алых Крыльях.

Серебристый диск полной луны — солнце Детей Ночи, Детей Луны и истинных, прирожденных оборотней. Остро-ледяное и пронзительно прекрасное. Благороднее только непостижимо далекие звезды.

Ночные птицы отлично видят даже в кромешной тьме. И летучие не птицы — тоже. И не мыши. Обычно. Анжелика еще не освоила науку превращений.

И парить над острыми верхушками лесов и снежными шапками гор бескрылые умеют не хуже. Даже если научились совсем недавно.

Лунная дорога уводит вдаль. Тех, кто следит за ней с высоты птичьего полета. Когда все хищные крылатые спят. Уже или еще.

Порой можно различить малейшие детали — если вглядеться. Последний тонкий стебелек мха в мелкой расселине серой, вытертой осенними дождями скалы.

Странно, прежде Анж не думала о будущей жизни. Уже очень давно. Потому что всё было предопределено на десятилетия. Только попусту душу травить.

Надо было умереть, чтобы научиться жить и мечтать.

Дети Ночи не ощущают холода. В этом они сильнее оборотней. Те — слишком живые. Даже не властные над собой Дети Луны.

Но почему молчащее сердце, кажется, вот-вот разорвется от восторга? Несмотря на всё горе последних дней? Откуда это ощущение, что жизнью Анжелика заплатила за нечто большее? За то, что иначе ей было не получить никогда.