Слишком поздно. Трещина расколола тонкий, тающий лед. Змеями ползет во все стороны, ломает зеркальную гладь. Проминается под слабеющими ногами, уводит под ледяную стынь зимней воды. В вечный голодный сумрак Мэндского склепа.

— Мама… — замерзшие губы не слушаются. — Там… мама…

— Белла, что?..

Он увидел тоже. Обнял, прижал к себе.

Слишком поздно. Арабелла уже заглянула в чужую смерть. И осталась там.

Зеркало ее души раскололось.

Глава девятая.

Мэнд, Тайран.

1

Очередной пленник соврал вряд ли. Слишком был напуган.

Они видели именно проклятый алтарь, а не лживый морок черной магии живого трупа Ормоса. И, значит, доброй, любимой мамы больше нет. Самого дорогого человека…

Только Арабелла это уже знала. В тот самый миг будто что-то оборвалось в груди. Будто сорвался под ослабевшей рукой последний камень — на узком уступе. И Арабелла соскользнула в Огненно-Ледяную Бездну. И теперь осталось только лететь вниз и вниз… мимо голых скал. На острые камни внизу. Пока не разобьешься.

Маму убивали, пока Белла кралась бесконечными коридорами этого преддверия Бездны. Пока убегала от багрово-факельных отблесков. И верила, что успеет спасти самого родного человека.

«У Тьмы нет власти!»

Теперь Арабелла растворилась в голодной тьме. И устало бредет в ней, мало что понимая. Из змеиного лабиринта нет выхода. Разве что к голодным змеям. Они уже шипят из всех сумрачных углов. Предвкушают вкусный ужин.

Только зачем даже им глодать острые осколки чужой души?

Клубятся смутные, темные тени… и выскользнул навстречу Арабелле живой, гибкий силуэт. В изорванном алом платье. Вьется по точеным плечам рыжая грива, яростно горит в факельном свете синева взгляда. «Цвета грозового моря» — как сказали бы художники в далеком Вальданэ, куда не вернется уже никто из них.

Исцарапанные руки легли на плечи Беллы:

— Где вас носило, и почему ты одна?!

Бритвенные осколки вяло ворочаются в больной голове. Нехотя режут густой алый туман… вместе с заблудившимся разумом. Пытаются вспомнить, куда делись друзья. И нужно ли еще вообще их искать. Главное, что нет мамы.

Да, им с Грегори и Витом было нужно найти вдобавок какую-то загадочную Лауру. Это Арабелла вспомнила только сейчас. Смутно — как в вялом, кисельном мареве. При виде этой самой Лауры. Бессмертные Дети Ночи предупреждали, но сейчас они дальше, чем прежняя жизнь в родительском доме.

А теперь загадочная Лаура нашла Арабеллу сама. Как? Уже неважно.

— Иди сюда. — У сдержанно-бешеной фаворитки Змеиного Короля — медные волосы и ярко-синие глаза. Жесткие и злые. С такими выжить шанс есть. Бедная, добрая мама была совсем другой и потому погибла. — У меня мало времени. Да встряхнись же ты! Я видела стражу, пока кралась сюда. Твоего парня схватили, а ты…

— Он — не мой парень, — будто сквозь толщу сонной воды вспомнила Белла. — Витольд — мой друг. Мы вместе искали моего брата.

И других. Пленников держали в разных концах этого змеиного дворца. Гору и Виту это сообщили зеркала.

И тогда эвитанцы разделились. Зря. Витольд крался впереди, и его схватили. Слишком внезапно. Белла успела затаиться за углом и сбежать. Потому как мало что соображала. Иначе кинулась бы на помощь.

А тогда Арабелла потащилась по свежему следу дворцовой стражи. Чтобы спасти Витольда или умереть. Или и то, и другое.

Только порой забывает, куда и зачем идет. Но это ведь ненадолго, правда? Потом неверная память возвращается кинжальной болью.

А Грегори — невесть где. Может, его уже сожрали мертвые змеи? Он ведь отправился искать других пленных один. В компании только «языка». Того, что пощаженный слуга.

А куда они дели трусливого офицера? Не вспомнить.

Пусть радуется, что не достался Змее. Многим повезло гораздо меньше…

Мама!.. Боль захлестывает кипящими волнами. Накрывает с головой, тянет на вязкое дно чернильно-багрового омута.

А они сами с Витом? Куда брели они? Почему Белла это уже забыла?

Ах да. За ее братом Виком. И за другими пленниками. В противоположный конец дворца. Мимо очередных факелов и ветхих гобеленов.

— Твой брат — Виктор Вальданэ? Тогда он пропал.

— Куда?

Арабелла особо уже и не надеялась. И могла ответить сама.

Будь Виктор жив — она бы тоже уцелела. Почувствовала родную душу рядом.

Маму Белла чувствовала. До последнего.

— Здесь пропадают лишь в одно место.

— Как и мама. Я видела, как ее убили.

Последние искры гаснут в кромешной тьме. Больше ничего и никого нет. И самой Беллы — тоже…

Надо было тогда, в еще не сожженном Аравинте, не мчаться за Гором, а остаться с мамой. Рядом, может, и получилось бы ее спасти…