Экипаж — сорок человек? Пятьдесят? Как их сосчитать? Трюмы матросов — это тесный лабиринт занавешенных отсеков и узких коек, где, словно жуки под камнями, ютились женщины и дети, которых я еще не знала по именам. Сегодня одна молодая мать назвала меня женой капитана и угостила засахаренными сливами. Я присела и поинтересовалась, как ее зовут и сколько она живет на борту, но девушка извинилась и сказала, что ей нужно помыть ребенка.

Я привыкла, что вся команда употребляет по отношению ко мне титул «жена капитана». Мне он уже почти нравился, поскольку давал основание делить палубу с этими людьми и даже гарантировал некоторые поблажки. Меня словно защищал непроницаемый экран. Обитатели судна слишком широко улыбались, ясно давая понять, что я тут чужая: пусть и рождена на воде, но слишком отличаюсь, чтобы быть одной из них.

Я присоединилась к небольшой группе, которая играла в фан-тхан за импровизированным столом над резервуаром с пресной водой. Перекрикивая друг друга, играющие называли числа, звенели медяки. Мне играть было не на что, а потому никто не обращал на меня внимания и не уступал мне места.

Я сидела в одиночестве в углу рядом с рубкой и смотрела, как шквалистый ветер гонит волны на юго-запад.

Над головой тот же паренек по имени Ченг Поу-чяй пел ту же песню, которую исполнял каждый день утром и вечером: что-то грустное о временах года. Пока солнце медленно выплывало из-за горизонта, я вслушалась в слова:

Поскольку я торговала собой, мне было отлично знакомо ощущение осенней тоски: я тоже ненавидела дожди. Но что за волшебная вещь дружба, о которой поет Чёнг Поу-чяй, выводя высокие ноты?

Судя по положению солнца, мы плыли на юго-запад, и больше я ничегошеньки не знала, поэтому спросила одного из матросов о нашей цели. Он засмеялся и сказал:

— Рыбку ловим.

Пять джонок Ченг Ята напоминали стаю акул, охотящихся за добычей.

Одним ослепительно ясным утром, дней через десять, а то и через двенадцать после выхода в море, раздался крик с мачты:

— Паруса по большому борту [23] !

Прищурившись от яркого солнца, я заметила темное пятно на горизонте, расстояние до которого было таким же, как от нас до суши. Мужчины замолчали.

Тхягмгк приказал своим людям занять свои позиции, а они с Ченг Ятом поднялись по кормовой лестнице.

Капитан с той первой ночи только единожды спал со мной, а больше мы даже не разговаривали. Неудивительно, что он проигнорировал меня, когда я поднялась за ними следом, прислушиваясь к происходящему.

Тхаумук поднес подзорную трубу к своему лоскутному лицу и пробормотал:

— Не выгорит. — А затем ткнул подзорной трубой: — Не гуандунское судно.

Ченг Ят посмотрел в подзорную трубу.

— Видать, зрение у тебя как у орла. Через эту штуковину только туман видать!

Тхаумук крикнул человеку на грот-мачте:

— Эй! Какие паруса? Куда держит курс?

— Три квадратных паруса! Фукинцы! — крикнул в ответ Ченг Поу-чяй, по-обезьяньи цепляясь за мачту. — Курс держат на восток, как мне кажется.

С самодовольной ухмылкой тхаумук постучал себя по лбу.

— Этим глазам не нужна подзорная труба, старик.

— Раз одни тут плавают, то, может, просто рыбалка, — предположил Ченг Ят.

Оба пирата рассматривали судно вдалеке.

— На борту наверняка давно заметили солнце на наших парусах, — сказал тхаумук. — Если судно плывет на восток на таком ветру, да еще крутым бейдевиндом [24] , то никакая это не рыбалка.

— Держится подальше от суши — значит, есть что скрывать.

Тхаумук почесал губу и кивнул.

— Может, капитан продавал перец или ласточкины гнезда. Если направляется домой, готов поклясться, у него полный трюм серебра.

— В это время года нет ничего, кроме бобов, — хмыкнул Ченг Ят.

— Будь у него только бобы, мы бы пердеж команды учуяли даже отсюда.

Оба заржали над глупой шуткой. Я не верила своим ушам. Неужели они упустили самый очевидный вариант? За эти годы я ублажала множество морских офицеров корабля, пока они хвастались, что прибыли из Хойнама [25] или Нингпо. Клиенты с радостью делились со мной крохами перевозимых товаров. Весной и летом, если они приплывали с юга, это были сласти вроде красных фиников. С севера доставляли пакетики прекрасного чая. Время от времени я получала блоки соли, которые, по крайней мере, годились для обмена на рынке. Но я всегда с нетерпением ждала нынешнего времени года, за месяц до Праздника середины осени [26] , когда мне доставались хорошенькие баночки, наполненные сладкими кристалликами удовольствия.