Дверная щель вспыхнула светом, после чего вдалеке раздался взрыв. Я приоткрыла иллюминатор. Еще одна вспышка осветила клочок тумана. Очередной взрыв, громче прежнего. Дверь загрохотала.

Ченг Ят заворочался в постели.

— Что там?

— Новогодний фейерверк.

Я накинула стеганый халат и вышла наружу. Волосы хлестали меня по лицу. Ветер сменился на более прохладный северный. Я ждала в безлунной ночи, трепещущей от сладкого предвкушения, как в детстве, когда каждая новая цветная вспышка изгоняла призраки старого года. Холм к югу от реки озарило светом, который быстро померк. Петарды со свистом неслись по небу, после чего раздавался громоподобный треск.

И вдруг на берегу реки взорвалась палаша.

Я хрипло крикнула:

— На нас напали!.

Ченг Ят выбежал из каюты, зовя тхаумука, канониров и всех остальных на палубу.

Еще одна искра где-то в горах, грохот и зубодробительный визг. От мощного взрыва загорелось еще несколько палаток. Ветер разносил пламя, отбрасывая адское сияние на фигуры, бегущие по берегу.

Я на скорую руку оделась и ринулась на главную палубу. Несколько матросов выползли из трюмов с заторможенностью людей, которые отметили праздник опиумной трубкой. Я нашла одинокого канонира, беспомощно стоящего рядом с пушкой. Я спросила, где Семечка, который после смерти Ястреба занял место у пушек. Канонир покачал головой.

— Я найду его. А ты бери других мужчин! — закричала я.

Я пересекла палубу и показала двум матросам на боезапасы, но мхаумук отозвал парней в сторону.

— Нужны лодочники, — заявил он. — Помогите доплыть до берега!

Тщетность его усилий была очевидна, поскольку пламя быстро распространялось. Плоты тонули под весом большего количества тел, чем могли выдержать. Перегруженные сампаны черпали воду, а их пассажиры использовали весла не для гребли, а для того, чтобы отбиваться от людей в воде, которые пытались забраться на борт.

Я закричала тхаумуку:

— Нам нужны канониры, чтобы…

Визг очередного снаряда. Шатер, где мы пировали, раздулся, будто проглотил солнце, а затем взорвался густым фонтаном дыма и угольков.

Мне нужно было, чтобы Семечка наконец взялся за дело. Ченг Ят нашел его первым и теперь нещадно тряс, ругаясь:

— Собачье отродье! Ну-ка быстро заряди пушки и поставь там людей. А еще мне нужны мушкеты!

Даже в слабом свете кожа Семечки сияла, как воск, а глаза блуждали по сторонам, поскольку он пребывал в опиумном угаре. Я пнула его прочь от себя, крикнув в сердцах:

— Чтоб ты сдох!

Снаряд попал в воду, подняв волну, которая опрокинула плот, нагруженный солдатами. Наш сампан отчалил к берегу. Ченг Ят взглянул на меня, и я сразу поняла: мне придется руководить артиллерией. Вот уже год я помогала с оружием, но ни разу не участвовала в бою. Я попыталась притушить панику, изучая приближающийся огонь и вспоминая, чему меня научил Ястреб. Луны не было, поэтому не удавалось точно определить расстояние, но выстрелы велись с двух точек за невысокой линией хребта. Я прикинула, что нападающие находятся по крайней мере в двух ли от берега. Однако с тем немногим, что у меня было, на таком расстоянии дать отпор не выйдет.

— Иностранная артиллерия, — заметил канонир. — Слышал, им помогают белые дьяволы.

Огонь повстанцев разрушил лагерь на берегу. Пока наша команда разворачивала защитные укрытия над вельсами [63] и вытаскивала из воды сопротивляющихся людей, мы с канониром подготовили лучшую пушку у борта, обращенного к берегу: чудище иностранного производства, которое выдерживало пять выстрелов кряду. Мы понимали, что вряд ли подойдем достаточно близко к позиции противника, но надеялись сорвать его наступление. Мы подготовили следующую пушку. Пляж погрузился в хаос. В стремлении переправиться через реку солдаты тащили к воде циновки, доски и прочие предметы, которые, по их мнению, могли плавать.

Западная пушка повстанцев надолго замолкла.

— Что думаешь? — спросила я у канонира, пока мы вдвоем откатывали орудие на место.

— Не хочу я думать. И вообще не хочу здесь находиться.

Красная вспышка появилась в другом месте. На этот раз взрыв был громче, а вой снаряда — глуше. Значит, противник подошел ближе.

Снаряд ударился о воду так близко, что нос джонки подпрыгнул. Я попятилась, пока не стукнулась ногой обо что-то твердое. Палуба рухнула вниз, взрывная волна сбила меня с ног. Я сплюнула и попыталась встать, но ногу молнией пронзила страшная боль.

Береговой лагерь больше не был целью. Целью стали мы.

Я уцепилась за талреп, свисающий с мачты, и поднялась, чтобы оценить обстановку. Первые проблески утреннего света появились в небе, и этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть детали бойни на пляже, заполненном сломанными каркасами палаток и трупами.

С поляны за пляжем вышла группа мужчин, и я забыла о боли. Повстанцы тащили за собой самое странное оружие, которое мне случалось видеть: невероятно короткоствольную пушку, зажатую между огромными колесами со спицами.