— Дамы, я предлагаю оставить угощение на вечер, — раздался знакомый голос.

Как оказалось, я не узнала Куок Пoy-тая в одном из каллиграфов. Другим был аннамский офицер.

А я предлагаю тебе заняться своими делами. — буркнула жена Чхата, добавив: — Почему бы тебе не написать что-нибудь для меня?

— Как раз заканчиваю. — Он положил полоску со свежей надписью на соседний стол, придавив углы маленькими камнями. — Жене достопочтенного адмирала.

— Могу представить, что ты там накалякал про меня: «Больная корова валяется в трюме».

Куоку шутка не понравилась. Может быть, в силу учености он предпочитал правдивость в ущерб юмору. Он повернулся ко мне:

— Ченг Ят-соу, а какую надпись вы бы предпочли?

— Любую. Если это не танское стихотворение, — добавила я с улыбкой.

Эту шутку он воспринял нормально. Пламя, которое запомнилось мне с того вечера в библиотеке, снова загорелось в его глазах и вспыхнуло у меня в груди огненным шаром. Куок открыл было рот, чтобы ответить, но тут встряла жена Ченг Чхата:

— Я знаю! Каждый год по сыну.

— Только напишите такое, и я убью вас обоих, — проворчала я.

— Верю, что вы на это способны! — улыбнулся Куок.

Он разложил чистую бумагу и обмакнул кисть в тушь. Едва он поднял инструмент, чтобы начать писать, у входа поднялся шум. Молодой аннамский солдат распахнул откидную створку и взволнованно что-то выкрикнул. Аннамский офицер рядом с Куоком вытянулся по стойке смирно, остальные бросились к двери.

— Что он сказал? — поинтересовалась жена Чхата.

Аннамский офицер нахмурился и ответил на ломаном кантонском диалекте:

— Негодяй, который мы накажем, сказал: «Привезли свинью. Императора тоже».

Шатер опустел. Я едва могла что-то разглядеть сквозь толпу зевак, выстроившихся вдоль берега, зато слышала восторженные крики. Сквозь легкий туман проплыл сампан, а за ним более крупный корабль, украшенный желтыми императорскими знаменами.

Когда первую лодку вытащили на гальку, толпа расступилась, пропуская слуг, которые тащили на шестах двух огромных блестящих жареных свиней. Я старалась не думать о том, сколько дней путешествовали поросята и сколько мух на них успело попировать. Восхитительный сладковатый аромат, тянущийся за жарким, взывал прямо к желудку.

На королевский корабль отнесли паланкин, чтобы доставить императора на берег, но его свиту так плотно обступили зеваки, что я лишь слышала бой барабанов и мельком заметила желтый шелковый халат. Не увидев больше ничего, я направилась обратно к шатру, но встретила на пути Куок Поу-тая. С легким поклоном он обеими руками [62] протянул мне свернутую в трубку бумагу. Как только я приняла ее, он удалился.

Спрятавшись от ветра за шатром, я развернула свиток. Что бы ни говорили эти слова, выглядели они прекрасно. Почерк Куока, дикий и необузданный, кружился по листу, словно бабочка. Манера письма была стилизованная, и я сомневалась, что когда-нибудь сумею разобрать такие буквы.

— Видела, как тот тип передал тебе свиток.

Прежде чем я успела свернуть бумагу и спрятать в рукав, жена Ченг Чхата выхватила ее у меня из рук. Она свистнула мужчине, который ошивался по другую сторону чахлой лужайки; я узнала в нем казначея с их корабля.

— Нет! — крикнула я, но моя невестка уже сунула свиток ему под нос:

— Читай!

Казначей покраснел и смущенно покосился на меня. Было слишком поздно возражать: он уже видел надпись, да и мне тоже было любопытно узнать, что там написано. Я кивнула.

Настала моя очередь покраснеть, когда казначей тихо прочитал:

— Оставайся всегда молодой и красивой.

Я задержала Ченг Ята у входа в шатер под предлогом, что поправляю ему воротник и отряхиваю пух с его черной униформы, но на самом деле мне хотелось пропустить людей вперед, а самой войти через несколько минут, чтобы сделать наше появление еще более заметным.

Муж в ответ ткнул пальцем в вылезшую из вышивки на жилетке нитку, которую я пригладила мокрым пальцем. Наконец-то у меня появилась возможность надеть платье из мерцающего красного шелка, которое я сшила в Зянгбине, хотя теперь я беспокоилась, что оно, возможно, слишком женственное для долгожданной встречи с генералом Буй Тхи Су-ан, командиром слонов.

— Другим мужчинам лучше смотреть на императора, а не на мою жену, — заметил Ченг Ят и сжал мне руку. Я похлопала его по спине.

Все головы повернулись, когда мы вошли в дверной проем. Я не сомневалась, что мы красивая пара, даже среди нарядно одетой толпы. Впервые я действительно почувствовала себя частью элиты, когда мы проходили мимо столов, занятых чиновниками и офицерами, часть из которых носила мантии императорского двора. Вдоль стен между благопожеланиями и свитками стояли часовые в парадной форме. Шатер превратился в роскошный банкетный зал.