Просыпаюсь, с трудом выныривая из вязкой темноты, от шороха. Открываю глаза и в приглушенном свете комнаты вижу Макса. Наблюдаю из-под прикрытых ресниц. Он, видимо, только что принимал душ и стоит сейчас возле шкафа, выбирая одежду. Сейчас на нем лишь светлое полотенце на бедрах.

Макс красивый. Высокий. У него поджарая фигура, как и у многих мужчин, которые увлекаются футболом. Рельефное, сухое тело, покрытое бронзовым загаром. Оно вызывает непроизвольное желание прикоснуться. Провести ладонями по широким плечам, очертить линию лопаток…

Макс внезапно скидывает полотенце и я прикрываю глаза. Не хочу на него смотреть. Да, он пробуждает во мне женское начало. И просто своим внешним видом. И тем, что слишком свежи воспоминания о тех прекрасных днях, что мы были вместе до его измены. Да, он предал меня. Да, между нами больше невозможно ничего общего, кроме вынужденного соседства. И все же… мне тяжело.

— Марго, просыпайся, — раздается его голос совсем рядом и я от неожиданности вздрагиваю, распахивая глаза. Видимо, я опять провалилась в дрему, потому что Макс стоит рядом с кроватью уже одетый в светлые брюки и свободный кашемировый бежевый джемпер, хмуро разглядывая меня. — Приводи себя в порядок и спускайся. Ужин через час.

— Я не хочу, — пристально смотрю на него, натягивая одеяло выше. — Я не голодная.

— Все равно придется присутствовать за столом. Мы всегда ужинаем всей семьей. Из-за нашей ссоры исключения никто делать не будет. Так что, собирайся. — жестко отрезает он. — Ты сама или тебе помочь?

— Я сама, — быстро соглашаюсь, чтобы не провоцировать новый скандал, но встаю с кровати лишь тогда, когда Макс уходит из комнаты. Устало тру лицо. Ощущение, будто в глаза насыпали песка. Я не чувствую себя отдохнувшей. Еще вся эта атмосфера вокруг давит.

Ужин в доме родителей Макса всегда был напряженным для меня событием, но сейчас каждая секунда ощущается, как вечность. Я сижу за огромным столом, уставившись в свою тарелку, едва прикасаясь к еде. Напротив меня — Макс, его родители по бокам. В доме царит полная тишина, за исключением редких звуков приборов. Никто не спешит начинать разговор.

К моему огромному облегчению, лицемерно улыбаться и пытаться играть в дружелюбие здесь больше никто не собирается.

Я чувствую на себе холодный взгляд свекрови. Он не то, чтобы враждебный. Скорее изучающий.

— Итак, Маргарита, — наконец прерывает молчание отец Макса, откладывая вилку в сторону. Его голос звучит размеренно и слегка хрипло. — Мне интересно, что все-таки произошло? Почему ты решила сбежать?

Его слова отдаются у меня в голове, как набатный колокол. Вот оно. Тот самый момент, когда меня наконец заставят ответить за свои действия. Я поднимаю глаза и ловлю на себе сосредоточенный взгляд зеленых глаз. Фоном отмечаю, что Макс больше похож на мать. Делаю глубокий вдох, чтобы объяснить все как есть. Но только открываю рот, как Макс резко перебивает меня.

— Пап, это не важно. Мы уже все обсудили, — его голос звучит уверенно, и я вижу, как он быстро бросает взгляд на меня. В его глазах я читаю предупреждение: молчи.

Виктор Викторович хмурится, но, кажется, не собирается останавливаться на этом.

— Макс, позволь своей жене самой ответить, — он поднимает брови, пристально глядя на сына. — Я хочу услышать ее версию.

Я открываю рот, но в тот же момент чувствую сильный толчок под столом. Свекровь ударяет меня ногой, давая понять, что я должна заткнуться. Я вздрагиваю от неожиданности, взгляд машинально опускается в тарелку, и обида подступает к горлу. Мне хочется высказаться, но в доме Макса правила другие. Здесь меня никто не слушает, мое мнение не имеет значения.

— Дорогой, — голос Ирины Николаевны звучит приторно-сладко, как будто ничего и не произошло. — Это был момент слабости. Наши молодожены очень эмоциональные. Надо просто дать им время.

Свекр кидает на нее равнодушный холодный взгляд и несколько секунд просто молча смотрит.

— Не хочется портить такой чудесный семейный вечер. — добавляет она, заискивающе склонив голову.

Я сжимаю зубы, чтобы не наговорить лишнего, но внутри меня все кипит. Они обращаются со мной, как с игрушкой, как с ребенком, который не понимает, что происходит вокруг. Макс абсолютно невозмутимо ест стейк, будто про него и речи не идет.

— Слабость? — отец Макса переводит взгляд на меня, и я чувствую, как его тяжелый, проницательный взгляд заставляет нутро съежиться. — В нашей семье нет места слабым. Маргарита, ты ведь своей рукой подписала контракт, верно? Сама согласилась на эти условия. Так что, сопли подотри и живи.

Замираю.

Эти слова, сказанные почти буднично, словно холодный душ обрушиваются на меня. Моя жизнь теперь — это контракт. Я чувствую, как в груди сжимается. Злость и обида захлестывают меня, но я снова сдерживаюсь.