— Ты спишь? — голос Макса доносится с другой стороны двери. Я замираю, не в силах пошевелиться. Он стоит там, за дверью, и я чувствую, как по телу пробегает дрожь.

Я не отвечаю, стараясь дышать как можно тише, чтобы он подумал, что я уже уснула. Макс несколько раз дергает ручку двери, но она заперта.

Зачем он пришел? Неужели так сложно дать мне побыть одной?

— Я уверен, что ты не спишь. Имей ввиду, Марго, ты сбежала подальше не только от меня. Комната родителей тоже далеко и отсюда они ничего не услышат. Так что, советую впредь быть хорошей девочкой.

Резкий хлопок по двери заставляет меня вздрогнуть.

— Я понятно объяснил?

Закусываю трясущуюся губу и вообще перестаю дышать.

Последние несколько дней прошли для меня, как в тумане. Я заболела сразу после того злополучного вечера, и меня никто не трогал. Даже Макс перестал докучать своими намеками и требованиями.

Весь мир сузился до пространства моей комнаты: мягкое одеяло, приглушенный свет ночника и тишина. Единственный человек, кто заходил ко мне, был семейный врач. Он приходил на осмотры, измерял температуру, проверял давление и прописывал лекарства. Горничная приносила мне еду на серебрянном подносе пять раз в день, но я почти не ела.

Комната, в которой я лежу, красиво и богато обставлена, но меня уже тошнит от этих стен. Просторная кровать с высокими резными спинками, бархатные шторы тяжелого винного оттенка, картины в золоченых рамах на стенах. Все это выглядит как музейная экспозиция, и я — один из экспонатов, запертый в роскоши и изоляции. Ощущение, что еще немного и я просто превращусь в высушенную мумию и буду лежать здесь все пять лет своего заточения.

На этой неделе я даже не видела Макса. И мне было все равно. Но к следующим выходным приходит известие, что мне все-таки придется выбраться из моего убежища. Отец Макса организует важную встречу с иностранными партнерами, и мы с Максом должны там быть. Я пытаюсь убедить себя, что это просто очередной выход для соблюдения приличий, но каждая клеточка моего тела протестует. Я не хочу идти. Вот бы у меня опять поднялась температура!

Утро проходит в том же тумане, пока около полудня в дверь не входит Виктор Викторович, отец Макса. Он без стука заходит в мою комнату и закрывает за собой дверь, как будто это его личное пространство, а не мое. Он спокойно, уверенно подходит к кровати и садится рядом со мной.

В воздухе сразу становится тесно от его присутствия, от его властного вида и сильной энергетики. Макс ни грамма не похож на него. По сравнению с отцом, Макс слаб. Скорее уж Марк с его пронзительным взглядом может потягаться со своим отцом в силе воздействия на окружающих. Вот они, действительно, похожи. И внешне, и по поведению.

— Как ты себя чувствуешь, Марго? — его голос звучит мягко, но в то же время достаточно холодно. Я знаю, что ему не нужно моего честного ответа.

Я пытаюсь сесть, опираясь на подушки, и киваю.

— Лучше, спасибо.

Он улыбается, и его улыбка кажется почти искренней, но что-то в его лице настораживает. В тишине комнаты его фигура кажется еще более внушительной. Я ощущаю тяжесть его взгляда, и от этого мне становится неловко. Виктор Викторович чуть наклоняется вперед, касается моей щеки кончиками пальцев, и я замираю, чувствуя себя еще более уязвимой.

— Ты умная девушка, Марго, — говорит он, понижая голос. — И ты должна понять, что раз уж ввязалась в эту игру, то нужно научиться играть красиво. Мы все чем-то жертвуем ради тех благ, которые можем получить.

Я смотрю на него, стараясь понять, что стоит за его словами. От его прикосновения у меня пробегает холодок по спине, и на секунду мне кажется, что этот жест не просто отеческий. Что он намекает мне на нечто большее, чем кротость с мужем. Взгляд его серых глаз слишком пристальный, слишком внимательный. Я хочу натянуть одеяло выше, но он внезапно встает и отходит от кровати, будто отсекая всякую возможность для дальнейших мыслей. Его голос снова становится деловым.

— Ты можешь получить гораздо больше, чем тебе кажется. Но сейчас тебе нужно собраться, — он смотрит на меня, будто проверяет, как я восприняла его слова. — Вечером званый ужин в ресторане, и ты должна выглядеть элегантно.

Я открываю рот, собираясь возразить, что мне нужно остаться дома, что я все еще больна, но он перебивает меня:

— Я уверен, ты сможешь справиться. Отказ не принимается.

Он оставляет меня одну, не давая шанса на возражение. Закрыв за собой дверь, он уходит, а я остаюсь лежать, глядя в потолок. В моей голове крутятся его слова. Что он имел ввиду?

Я устало вздыхаю, чувствуя, как пространство вокруг давит на меня. Еще один вечер и игра в «любящую жену», от которой не спрячешься за дверью.

Ближе к обеду я уже еду по магазинам со свекровью. Она с самого начала холодно ко мне относится, но сегодня ее поведение кажется каким-то особенно напряженным. Она заставляет меня выбирать самое лучшее: дорогие платья, украшения.

Она не скрывает своей неприязни, но на людях тщательно поддерживает этот образ идеальной семьи. Меня все время не покидает ощущение, что я — игрушка. Кукла, которой управляют, играя по своим правилам.