— Женщины любят разных. А кто тебе сказал, что ты неуверенный и не сильный? Многие смогли бы в двадцать один год взять на себя ответственность за маленькую племянницу и стать для неё настоящим отцом? А открытость… Что ты подразумеваешь под этим понятием? Умение говорить о своих чувствах?

— Ну да. Умение говорить слова любви, откровенность.

— В мужской сдержанности, наоборот, есть свой шарм. Я уверена, что чем больше говорит о своих чувствах мужчина, тем меньше он чувствует в реальности.

— Спасибо, Марина. Ты меня немного успокоила. В принципе, я ведь совсем не стар. Лера выросла, у неё своя жизнь. Так что… Можно сказать, всё ещё впереди у меня.

— Вот именно. Сейчас ты абсолютно прав, Артём!

— А ты? — Строгий пристально смотрел на Марину.

— Что я? — Марина сделала вид, что не поняла вопрос.

— У тебя есть кто-нибудь? — Артём с замиранием сердца ждал ответа.

— Я была замужем.

— И во сколько лет овдовела?

— В двадцать девять.

— Вот именно. Потому не пытайся уйти от ответа.

— Хочешь знать, как у меня на личном фронте?

— Хочу.

— Я, конечно, могла бы сказать, что много ваших полегло, — усмехнулась Марина. — Но не хочется лгать. Никак на личном фронте. Я, видишь ли, достаточно тяжёлый человек, въедливый, критичный, недоверчивый. К людям в целом отношусь предвзято, а к мужской половине человечества — в особенности.

— Хочешь убедить меня в том, что ты — стерва? — улыбнулся Артём. — Не верю. Хотя сначала считал тебя именно таковой.

— Ага? Как интересно, — Марина сузила глаза. — А что так?

— Ты обиделась?

— Наоборот, это же комплимент, а на комплименты не обижаются. Так почему же?

— Ты смотрела так… Высокомерно, холодно. И говорила со мной так, словно имеешь право мной командовать.

Марина вдруг рассмеялась.

— Я сказал что-то смешное? — напрягся Артём.

— Нет, Артём. Это я представила вдруг, как командую тобой. Не обижайся. Просто мне тогда очень хотелось выглядеть убедительной и серьёзной. Видимо, я переиграла слегка.

— Сейчас ты совсем другая, — признался Артём.

Их душевная беседа была прервана гидом, сообщившим, что он ждёт всех через десять минут у канатной дороги.

Спуск показался Марине очень волнующим. Возможно, потому что Строгий не выпускал её руку из своей и пристально смотрел в её лицо. Казалось, ему совсем не интересен пейзаж за окном кабинки. Марина даже испугалась в какой-то момент, что он полезет к ней целоваться, но к счастью, обошлось.

— Мы не договрили, — многозначительно сообщил Строгий, когда они садились в автобус. — Так что вечером я позвоню, и мы погуляем.

За ужином Лера и Сергей делились впечатлениями о поездке. Глаза у ребят блестели так, что Марина поняла: отношения молодёжи развиваются семимильными шагами. Во всяком случае, они уже точно целуются, это заметно по тому, как они смотрят друг на друга.

После ужина Сергей сразу убежал на свидание, а Марина приняла душ и уснула. Всё же ей давно не девятнадцать, и экскурсия её слегка утомила. Или розовое вино так подействовало.

Проспала она минут пятнадцать, не больше, и проснулась от того, что в двери номера кто-то настойчиво стучал.

— Кто там? — испуганно спросила Марина.

— Это я, Артём.

Бросив взгляд на свой короткий домашний сарафан, сантиметров на десять выше колен, Марина махнула рукой. В конце концов, она не звала никого в гости. И если нежная психика Строгого не выдержит вида её ног, то он сам виноват.

— Ты почему на звонки не отвечаешь? — обрушился на неё Артём, едва за ним закрылись двери.

— Ой, — Марина потёрла виски. — Я совсем забыла, что телефон на беззвучном режиме. Выключила звук во время экскурсии, а обратно не включила.

— Ты что, спала? — удивился Артём, быстро осмотрев Марину и задержавшись взглядом на её коленях. — Мы же договорились погулять.

— Сейчас, сейчас, пойдём. Я просто задремала. Ты что так всполошился?

— Ну мало ли…

Артём замолчал. Не мог же он признаться, что уже мысленно нарисовал себе курортного мачо, который увёл у него из-под носа госпожу Калинину.

К счастью, Марина ничего не поняла.

— Чай будешь? У нас есть печенье, конфеты и клубника. Или сразу гулять пойдём?