Большие глаза Лизы так и застыли на лице ее нового друга. Она с волнением и страхом ждала. Волнение ее усилилось еще более, когда она заметила смущение на лице друга. Но девочка не выдала ни себя, ни своего друга.

– Да и там на этот счет держатся упорные слухи, - немного помолчав, отвечал гусарик довольно покойно.
– Но удивительно - никто ее не видал, хоть все о ней говорят... Я думаю, что это басня.

– Не говорите - слух имеет основание... Признаюсь вам откровенно, глядя на вас и соображая собственноручное пожалование вам государем этого ордена, я бы мог подозревать, что...

Но он не докончил своей щекотливой фразы, которая и Лизу, и ее друга сильно смутила. В комнату вбежала Соня, за ней вошла госпожа Вейкардт и за нею - непременный друг дома Магницкий с последнею, только что полученною из Москвы новостью: умер Херасков.

– Ах, бедный!
– жалобно сказала Лиза.
– А мы только сегодня с Сашей Пушкиным читали наизусть его "Россиаду...". "Бедненький!

– Очередь за Державиным, - сказал Тургенев.

– Что? что? какая очередь за Державиным?
– зашамкал кто-то в дверях.

Все оглянулись - на пороге стоял сам Державин, в своих бархатных, на меху сапогах.

9

Державин вошел сильно старческою походкой. Хотя он и бодрился, но и беззубый рот заметно шамкал, и бархатные йоги словно тоже шамкали.

Особенно вид его поразил Дурову. Читая его сильный стих, его напускной пафос и риторику, которые, казалось, дышали страстью, пылали огнем воодушевления, девушка, мечтательная и увлекающаяся по природе, воображала Державина каким-то титаном, полубогом, а если ей и говорили, что он уже старик, то он не иначе рисовался в ее воображении, как в образе "борея":

С белыми борей власами И седою бородой, Потрясая небесами, Облака сжимал рукой...

А тут она видит шамкающего старца, который не только не потрясает небесами, но у которого собственная седая голова трясется, а глаза, которые ей представлялись орлиными, старчески моргают и слезятся... Господи! как грустно это видеть... И нижняя губа отвисла - но держится... И под носом табак, и на манжетах табак, и на жилете табак... А ноги - точно в валенках, точно у их коровьего пастуха...

– Какая очередь за Державиным?
– спрашивал старик, здороваясь с хозяином и гостями.

– Написать, ваше превосходительство, что-нибудь новенькое по поводу мира с Наполеоном, - извернулся Тургенев.
– А то вон только и слышно, что о "Дмитрии Донском" Озерова да о "Пожарском" Крюковского*.

– Оба сии творения, государь мой, слабы, - отвечал старик.

– Вот потому-то и ждуг от вашего превосходительства чего-либудь сильнеаького, чего-нибудь "державинско-го" - так и говорят.

– Оно-то так... Я кое-что и скомпоновал, ест Михай-ло Михайлович знает.

– Что же это такое, ваше превосходительство?
– спросил Карамзин.

– Гаврило Романович написал оду, - отвечал Сперанский.

– Пророческую, - добавил Державин.

– Это правда, - продолжал Сперанский.
– И хотя государю она понравилась, однако, в виду политических обстоятельств, он несколько стихов собственноручно подчеркнул.

– А подчеркнул-таки?
– любопытствовал старик.

– Подчеркнул довольпо мест таки...

– А какие все больше? Чай, сильненькие, с огоньком которые?

– Да, именно с огоньком.

– Я так и знал, так и писал с оглядкою... Я вот и Мерзлякову послал копию в Москву, так для прочтения, да и пишу ему насчет мира-то и моей оды на оный: "Радоваться-то можно, как просто сказать, с оглядкою; а для того и не мог я предаться полному вдохновению, а как боец, сшедший с поля сражения, хотя показывался торжествующим, но, будучи глубоко ранен, изливал свою радость с некоторым унынием..."

– Это касается вас, юный боец, только что сошедший с поля сражения, с улыбкой, отечески обратился Сперанский к Дуровой, которую Лиза успела и познакомить и даже подружить и с своей Соней, и с мамой, с г-жой Вейкардт.
– Позвольте вам, ваше превосходительство, представить этого юного бойца...

Дурова встала и торопливо, смущенно подошла к Державину, почтительно кланяясь и звеня шпорами.

– Господин Александров, которому вчера государь собственноручно пожаловал Георгия, - рекомендовал хозяин.

– Очень, очень приятно, - прошамкал знаменитый старец.
– Да какой-же вы, государь, мой, молоденький... А знаете, молодой человек, кого вы напоминаете?

Девушка смешалась и не знала, что отвечать.

– Княгиню Дашкову, Катерину Романовну, когда она была ваших лет.