Я рычу и дергаюсь над ней на четвереньках, даже когда она продолжает сжиматься вокруг узла. Мое высвобождение происходит медленно, ее жар заставляет меня кончать, пока яйца полностью не опустошаются, и я все это время дрожу, а шерсть встает дыбом от возбуждения. Никогда прежде я не мог заполнить другую так, как ее, именно моя пара позволяет мне это. Всепоглощающее удовольствие глубоко затрагивает меня, сдвигая всю ось существования.

Когда я, наконец, заканчиваю, я осторожно укладываю нас на бок, обнимая ее за талию. Я застрял внутри и останусь там еще некоторое время. Я лежу молча, несколько мгновений прислушиваясь к ее быстро бьющемуся сердцу, как у колибри в полете. Мое собственное звучит так же быстро, но громче.

Тот факт, что я мог потерять это, потерять ее из-за собственной глупости и гнева, заставляет меня прижимать ее к себе еще крепче.

— Мне никогда не следовало говорить таких вещей. Я не имел этого в виду, — шепчу я в ее спутанные, блестящие локоны, прекрасно понимая, что она не может уйти от меня сейчас, но зная, что я должен извиниться.

Сердце сжимается при воспоминании о том, как я на нее накричал, какой опустошенной она выглядела. Я никогда больше не хочу видеть ее такой. Я заставил ее плакать, и меня захлестывает чувство вины.

Ее маленькие руки обхватывают мои большие, когтистые, и узел, наконец, отпускает ее.

— Прости, что не рассказала тебе раньше. Я просто не знала, как, и что все это значит, — мягко говорит она, наконец освобождаясь и наполовину поворачиваясь ко мне.

— Спасибо, — говорю я, беря ее лицо в ладонь. — Я не всегда буду поступать правильно, но сейчас хочу, чтобы мы разобрались с этим вместе, шаг за шагом.

— Итак, это значит, что ты не хочешь, чтобы я уходила? — спрашивает она с сарказмом в голосе.

Мои руки сжимаются вокруг нее, хотя я знаю, что она никуда не денется, и на ее губах появляется нежная улыбка.

— Боги, нет, — я мягко целую ее, облизывая губы, наслаждаясь тем, как она охотно вцепляется в мой мех, вместо того чтобы оттолкнуть. — Я люблю тебя, Уитли.

— Я тоже тебя люблю, — шепчет она, смеясь, когда я облизываю ее ухо.

Я беру ее на руки, переворачиваю и не могу сдержать улыбку при виде замешательства на ее лице, когда она падает спиной на усыпанную листьями землю.

— Что ты делаешь?

— Ты же не думала, что мы закончили, правда? — спрашиваю я, наслаждаясь, как ее глаза расширяются, пока я облизываю свою морду в дразнящей манере.

Сегодня я буду брать ее всю ночь, пока каждое движение не будет напоминать ей обо мне.

Глава 37Уитли Уитт

?

Не ведьмоси сор из избы.99

Меня будит громкий звон, и я приоткрываю один глаз, постанывая от этого звука. Пусть все сгорит в адском пламени.

Я накрываю голову подушкой, пытаясь заглушить звук факса и надеясь, что он наконец остановится. Затем я сажусь на кровати Коннора и нахожу его все еще сладко спящим, с открытым ртом и с легким посапыванием. Теплая волна разливается в груди при виде того, каким спокойным и умиротворенным он наконец-то выглядит, и от воспоминаний о том, как нежно он принес меня в свою комнату из леса, словно я для него что-то ценное.

Я бросаю взгляд на свет, пробивающийся сквозь темно-синие складки штор. Уже день? Машина снова пищит, напоминая, что лучше бы мы остались в моей комнате, где нет дурацкого факса.

Чертова штука все еще не замолкает.

Я стону и начинаю выбираться из постели, но уголки губ невольно поднимаются вверх, когда Коннор, даже во сне, крепко обнимает меня руками за талию, словно не хочет отпускать. Он переворачивается и закидывает на меня руку и ногу, прижимая к кровати, его дыхание мягко касается моего уха.

— Мне нужно пописать, — шепчу я, надеясь, что не разбудила его по-настоящему.

Он что-то бурчит, но отпускает меня.

Я быстро делаю свои дела и возвращаюсь в спальню, потягиваясь и удивляясь, что совсем не чувствую боли. Зеваю, прикрывая рот рукой, и проверяю время на ближайших часах — почти час дня. Ничего удивительного, учитывая, что я была «прикована» к его большому члену до рассвета.

Взгляд снова падает на красный мигающий огонек факса.

Черт.

Пожалуй, стоит проверить, вдруг это что-то важное. Кто знает, когда там бизнес-магнаты должны получать документы?

Шок и замешательство охватывают меня, когда я вижу свое имя жирными буквами на первой странице. Я еще больше хмурюсь, когда взгляд цепляется за слова о договоре купли-продажи.

Что это такое?

Коннор издает мягкий храп, и я вздрагиваю, тут же ругая себя. Я не должна копаться в его бумагах, но ведь мое имя там, и оно хорошо видно, так что это же не совсем неправильно, верно?