На мгновение я думаю, что он загорелся. Но потом он снова смотрит на меня, снова смотрит на нее, и я задаюсь вопросом: «А не планировал ли он это все это время?» Если он никогда не собирался позволять мне ставить на ней клеймо. Если это была его проверка для меня. Интересно, планировал ли он спасти ее от этого в последнюю секунду?

Как помилование перед самым ударом топора.

Я опускаю железо на землю.

— Брат.

Но он не отвечает. Он хватается за руку, из раненой кисти идет дым. Я вижу это только секунду, только на секунду вижу повреждения, прежде чем он уходит. Идет обратно к дому.

Я не иду за ним.

Я позволяю ему уйти.

И я наблюдаю за его исчезновением, прежде чем переключить свое внимание на Хелену и расстегнуть путы на ее запястьях, поддерживая ее, пока я расстегиваю ремень - ремень Грегори - и поднимаю ее на руки.

Она без сознания, наркотик поможет ей отключиться на некоторое время. Я несу ее обратно в дом, поднимаюсь в свою комнату и кладу ее на кровать. Я срываю с нее ножны и думаю, что хочу сжечь их в этом огне. Я хочу, чтобы она исчезла. Я хочу, чтобы все, что имеет отношение к девочкам Уиллоу, исчезло. Исчезло из моей жизни. Из ее жизни. Из жизни моего брата.

И когда я смотрю на нее, лежащую обнаженной в моей кровати, я ложусь рядом с ней, обнимаю ее и не думаю, что когда-нибудь отпущу ее снова.

Двадцать седьмая глава

Хелена

Я ожидаю боли, когда начинаю просыпаться. Я предвкушаю ее даже сквозь черный туман наркотика. Но то, что я чувствую, когда открываю глаза, - это тошнота.

Спотыкаясь, я встаю с кровати, я голая, но я почти не обращаю внимания, когда бегу в ванную.

Себастьян в мгновение ока оказывается позади меня, но когда я добегаю, ничего не происходит. Я слишком долго ничего не ела, чтобы было чем блевать.

Когда волна проходит, я падаю на пол, прислонившись спиной к стене.

Себастьян выглядит как призрак. Его лицо белое, глаза усыпаны тенями, как будто он не спал несколько недель. На нем все та же одежда, что и прошлой ночью, и я чувствую запах дыма от костра.

И я ничего не чувствую. Никакой боли.

Я тянусь назад, касаюсь места, где должно было быть клеймо, но там ничего нет.

Себастьян откидывается назад, прикладывает руку ко лбу.

Я прикасаюсь к нему. Отдергиваю руку.

Он выглядит разбитым.

— Что случилось?

Он не отвечает. Я никогда не видела его таким.

— Где Грегори?

О Боже. Он ранил его? Убил его? Потому что, во что бы он ни верил, он не переживет ранения другого брата. И не этот. Это уничтожит его.

— Себастьян?

— Он ушел.

— Куда ушел?

— Он ушел. Через несколько часов после этого.

— Что случилось?

Он смотрит вдаль, и прикрывает рукой рот, потом горло.

— Он закрыл рукой клеймо.

— О, Боже.

— Черт. Хелена, он...

Я иду к нему, обхватываю его руками, прижимаю к себе.

— Я дал ему все шансы остановить это, но он отказался. И когда я держал утюг в нескольких дюймах от тебя, он протянул руку и схватил его.

— Он специально обжегся?

Себастьян кивает: — Ему это было не нужно. Если он хотел, чтобы это прекратилось, ему нужно было только сказать слово.

— Господи.

— Что я сделал? — я закрыл лицо руками, — Как, черт возьми, мы попали в это место?

Я убираю его руки, прижимаю свои к обеим щекам, чтобы он посмотрел на меня.

— Ты ничего не сделал, — говорю я, — Он сделал это. Он захотел этого. Он выбрал это. Он сделал это. Это не твоя вина.

Он изучает меня, прислоняет голову к стене.

— Я не знал его, — он встает, подходит к раковине и пускает воду, брызгает немного на лицо, затем выключает краны и смотрит на свое отражение, — Совсем нет, — говорит он.

Я поднимаюсь на ноги, иду к нему, кладу руку ему на плечо.

Но он отталкивает меня и в следующее мгновение ударяет кулаком в зеркало, разбивая его, ругаясь, проклиная Бога, свою семью и мою.

Я отпрыгиваю назад, острые осколки зеркала падают почти в замедленной съемке вокруг моих босых ног, звук почти музыкальный, когда осколки режут мои ноги.

Рука Себастьяна кровоточит, когда я иду к нему, переступая через осколки, похожие на ножи. Я беру его руку в обе свои, вытаскиваю осколки.

Я чувствую, как его другая рука обхватывает мой затылок и гладит мои волосы.