Мы вернулись в начало. Мы прошли полный круг.

Я никогда не думала, что окажусь здесь, когда он забрал меня. Я ненавидела его. И я хотела продолжать ненавидеть его. Ненавидеть их. И все же, даже сейчас, даже зная, что Грегори вынуждает меня к этому, я не ненавижу. Я не ненавижу ни одного из них.

Моя дверь открывается, и входит Себастьян. Его лицо нечитаемо, как будто сделано из камня. Его челюсть сжата. Он борется с этим.

— Уже пора? — спрашиваю я.

Он коротко кивает.

— Не делай этого, Хелена, — наконец говорит он, — Не заставляй меня делать это с тобой.

Я стягиваю с себя одеяло и вылезаю из кровати. Я голая, но это не имеет значения.

Проходя мимо него, я снимаю с вешалки ненавистные ножны и надеваю их через голову. Церемония. Я должен снова надеть эту гниющую вещь.

Я смотрю на пятно свиной крови на лицевой стороне. Она должна была спасти меня.

Может быть, в каком-то смысле, так оно и было.

Я смотрю на него, касаюсь его лица.

— Я люблю тебя.

Он берет меня за запястье, но не отдергивает руку.

— Я не знаю, как ты сможешь.

— Где это будет? — начинаю дрожать.

Он знает, о чем я спрашиваю. Он протягивает руку за моей шеей и немного в сторону, чтобы коснуться какого-то места: — Здесь.

Я киваю.

— Прими это, — говорит он, протягивая две таблетки.

— Что это?

— Они вырубят тебя. Ты не почувствуешь этого, не тогда, когда это происходит.

— Как?

— Седативное. То же самое, что они дали тебе после Люсинды. Ты должна принять их сейчас и выйти со мной. Если ты потеряешь сознание на посту, Грегори подумает, что ты потеряла сознание от страха.

Я киваю, принимаю таблетки. Проглатываю их сухими.

— А что будет, когда я проснусь?

— У меня уже есть обезболивающее. Сильное. Ты можешь принимать его, пока все не заживет. Пока не перестанешь чувствовать боль.

Я снова киваю. Что я могу сказать, чтобы он не чувствовал себя еще хуже, чем сейчас?

— Мне жаль, Хелена. Мне очень жаль.

Мне требуется все, что у меня есть, чтобы заставить его улыбнуться: — Давай покончим с этим, — я уже чувствую таблетки.

Себастьян прижимается ко мне, пока мы спускаемся по лестнице. От запаха огня снаружи у меня сводит живот, и я думаю, что меня бы вырвало, если бы я съела что-то большее, чем два крекера, которые мне удалось съесть ранее. Двери во внутренний дворик, как обычно, открыты, и я вздрагиваю от прохладного воздуха, когда мы выходим на улицу.

— Ты можешь передумать, — говорит Себастьян, пока мы идем к столбу, где горит второй костер. Там, в свете этого второго костра, Грегори стоит и ждет.

— Нет, я не могу, — мои колени подгибаются, и Себастьян ловит меня.

— Спокойно.

— Я в порядке, — я останавливаюсь перед тем, как мы окажемся в поле зрения Грегори, и поворачиваюсь к нему, — Спасибо.

— Тебе не за что меня благодарить. Ни за что, черт возьми.

Я кладу руки по обе стороны от его лица, и ему приходится держать меня, потому что мне требуется все, что у меня есть, чтобы не упасть, и я не думаю, что это таблетки. Это страх.

— Пожалуйста, не делай этого, — пытается он еще раз.

— Я рада, что это сделаешь ты, а не он.

— Это убьет меня.

Я качаю головой, целую его рот. Затем целую его снова.

— Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, — говорю я.

Он крепко притягивает меня к себе, и на мгновение я не уверена, что он не собирается унести меня с острова, убежать со мной, но вместо этого он поднимает меня и несет к столбу. Моя голова прижимается к его груди, а глаза закрываются, и мне приходится бороться, чтобы держать их открытыми.

Через несколько минут появляется Грегори. Он одет в черное с ног до головы, и я понимаю, что Себастьян тоже.

Позади Грега огонь искрит и злобно шипит, и я поворачиваю голову в грудь Себастьяна, когда вижу внутри него клеймо.

— Скажи мне остановиться, — его голос звучит измученно, как будто это его собираются клеймить, — Скажи мне прекратить это, блядь.

Я качаю головой, пытаясь вырваться из его рук.

Но он не отпускает меня, даже когда мы находимся на посту, где Грегори стоит и смотрит, как тот ангел над мавзолеем. Темный, красивый, постоянный и страшный, как черт.

Он ничего не говорит, ничего дерзкого или высокомерного или вообще ничего. Выражение его лица мрачное, и он не перестает смотреть на меня.