Слово берет группенфюрер СС Вальтер Шмитт, старший по званию среди присутствующих. Это тоже военный старой закалки, начавший службу в пехоте еще в 1899 году. В 1937 году он — глава управления кадров СС и советник рейхсфюрера. В мае 1943 года из-за болезни Шмитт уйдет с этих постов и станет депутатом рейхстага от округа Хемниц-Цвиккау, к которому не имеет никакого отношения, поскольку является уроженцем Гамбурга. В сентябре 1945 года Шмитт напишет жене: «Я не сделал ничего плохого». Чешский народный суд приговорит его к смерти, и вскоре бездыханное тело Шмитта будет висеть на веревке. Что же сейчас скажет пятидесятивосьмилетний Шмитт своим спокойным, твердым голосом с северогерманским акцентом, обращаясь к собравшимся в Долине призраков?

— Господа, — начинает он, — товарищи! Настоящим объявляю дуэль оконченной. — Он коротко кивает. — Причиной, безусловно, служит то, что наш товарищ гауптштурмфюрер Штрунк утратил способность продолжать бой. Надеюсь, он быстро поправится. Итак, прошу обоих секундантов, обер-гебитсфюрера Джона и гауптмана фон Обвурцера, здесь, в присутствии расширенной судейской коллегии, подтвердить, что поединок был проведен должным образом и в соответствии с правилами чести.

Секунданты, вытянувшиеся по стойке смирно, один за другим повторяют:

— Подтверждаю.

— Прошу арбитра, обергруппенфюрера СС Крюгера, также подтвердить вышесказанное.

— Подтверждаю, — сухо изрекает Крюгер.

— Теперь прошу секундантов и арбитра проверить оружие и должным образом зафиксировать результаты проверки. Наконец, прошу протоколистов, товарищей Вебера и Луэра, должным образом зафиксировать все произошедшее и сегодня днем передать в кадровую службу протокол вместе с зарисовкой поля боя.

Шмитт делает паузу.

— Обергебитсфюрер Кручинна!

Кручинна, до этого мгновения с отсутствующим видом сидевший на земле, вздрагивает и поднимается на ноги. Шмитт смотрит на него долго, гораздо дольше, чем он обыкновенно смотрит на людей, и подыскивает слова, которые позволят приблизить историческое событие, происходящее в этой низине, к, с позволения сказать, утешительному завершению.

— Выпейте кофейку, мой мальчик. И пусть вам нальют шнапса. Я думаю, сейчас он нам всем не повредит. — Шмитт хрипло смеется. — До получения дальнейших указаний оставайтесь в распоряжении рейхсюгендфюрера! Поняли?

Кручинна, в порванной рубашке и с грязной шинелью, перекинутой через левую руку, единственный среди присутствующих человек в штатском, молча вскидывает правую руку в нацистском приветствии. Шмитт поворачивается к остальным и завершает незабываемую встречу командой:

— Вольно, господа!

Офицеры удаляются в сторону санатория, к гостинице «Шютценхаус», где для них зарезервиро ван завтрак.

Тяжело опирающийся на плечо секунданта Кручинна выглядит опустошенным. Выйдя на опушку леса, он замечает маленькую часовню. По обеим сторонам узкой тропинки, ведущей к ней, покачиваются длинные тощие сосны. Кручинна дрожащей рукой достает две папиросы и шепчет своему спутнику:

— Пли?

Мигая синими огнями, машина скорой помощи мчится обратно в Хоэнлихен сначала по лесной тропе, затем по булыжной мостовой. Дорога тряская, и Штрунк в полузабытьи стонет от боли. Гебхардт все еще надеется спасти раненого, ведь рейхсфюрер дал добро на проведение дуэли тут, потому что рядом находится санаторий, а в санатории работает он, Гебхардт. Необходимо избежать шумихи и не допустить смерти. Гиммлер сказал, что полностью полагается на будущего оберфюре-ра Гебхардта, и именно связь с обещанным продвижением по службе, которое еще недавно льстило главврачу Хоэнлихена, теперь вызывает у него беспокойство. Тот факт, что бал в честь окончания маневров, на который съедутся знаменитости рейха, должен состояться в парадном зале санатория в следующую субботу, не имеет для Гебхардта большого значения. Что же касается ситуации со Штрунком, то, если он выживет, Гебхардту удастся выйти сухим из воды. Но если Штрунк умрет, скрыть его смерть будет невозможно. А если выяснится, что он умер на операционном столе, дело примет крайне дурной оборот.

В оперблоке чувствуется напряжение. Несмотря на секретность, весть о пистолетном поединке вблизи санатория распространилась среди персонала мгновенно. За годы работы учреждения тут случалось всякое, но дуэль?..

Когда Гебхардт в стерильном халате входит в операционную, раздетый и накачанный наркотиками Штрунк уже лежит на столе, рядом с которым стоят три медсестры и два ординатора. Гебхардт приступает к осмотру. Бормоча что-то себе под нос, ощупывает живот Штрунка.

— Пуля… вошла над правым бедром и… — Он ведет рукой в другую сторону. — Вышла слева, точно напротив… Навылет… Других видимых повреждений нет. — Гебхардт пальпирует живот. — Кро-вопотеря, по-видимому, небольшая. — Взяв скальпель, он строго произносит: — Коллеги, все, что касается этой операции и этого пациента, необходимо сохранить в строжайшей тайне.

Медики сдержанно кивают.

— Если кто-нибудь станет вас расспрашивать, вы ничего не знаете.

Снова единодушный кивок.

Гебхардт обращается к своей ассистентке, доктору Мартин:

— Фрау Мартин, вам известно, кто лежит на операционном столе?

— Нет, профессор, этот человек мне незнаком, — ровным тоном отзывается та.

— Я вижу, мы понимаем друг друга. Что ж, приступим. — Сделав надрез от грудины вниз, Гебхардт осведомляется: — Кстати, чей самолет только что прилетел?