Его новый знакомый быстро прошел в дальний угол, принялся перебирать коробки и объяснять:

— Тебе нужны пистолеты — у меня есть пистолеты. Но тот, кто продает пистолеты, обязан соблюдать осторожность. По закону они должны быть негодными к употреблению. Либо покупатель должен иметь разрешение на оружие, а оно мало у кого есть. Вот почему дилерам вроде меня приходится сверлить дырки в пистолетах, портить их сваркой или вынимать детали, понимаешь? Чтобы из продаваемого нами оружия нельзя было стрелять.

Шилль, стоящий посреди подвала, кивнул и с видом не по годам умного ребенка изрек:

— По-моему, это глупо. Что за прок от оружия, из которого нельзя стрелять?

— Не спеши с выводами, — ответил Лоренц, выстраивая на полу штабель из ящиков. — Допустим, вот тут, — похлопал он по коробке, — у меня пистолет без магазина и без курка. Ты можешь совершенно легально купить его и повесить на стену. Магазин и курок от этого пистолета продает компания моего приятеля, так что… Теперь ясно?

— Ясно, — протянул Шилль, переваривая новые сведения. — А что ты скажешь насчет старых дуэльных пистолетов? Их покупают исключительно для украшения?

— Старые дуэльные пистолеты? Чтобы из них стрелять, понадобятся порох, шомпол, свинец для пуль. Представляешь, сколько времени уйдет, чтобы все это раздобыть?

— С трудом. Но такой вариант, конечно, более традиционный.

— Тебе нужно стрелять или кино снимать? Определись, дружище! — покачал головой Лоренц.

Он откинул крышку с верхнего ящика в штабеле, и Шилль увидел внутри пистолет, который показался ему игрушечным. Это был Макаров из запасов бывшей Народной полиции ГДР.

Столетия и перестрелки проносились перед взором Шилля, словно на видеопленке в режиме быстрой перемотки. Рассматривая экспонаты всемирной оружейной мини-выставки, которую организовал в подвале своего дома бывший советский немец, Шилль ощущал, что перерождается. Если бы кто-нибудь из его знакомых увидел, как этот неуверенный в себе, оторванный от реальности букинист берет в руки старые пистолеты и наводит их на воображаемые цели, будто готовясь превратиться в невозмутимого Ангела смерти, этот человек был бы потрясен. Кроме того, если поначалу в голове у Шилля никак не укладывалось, что любое оружие производится и используется с целью убийства, теперь возможность обзавестись собственным пистолетом казалась ему естественной и даже логичной. Лоренц, и сам словно опьяненный своим богатством, суетился, вытаскивал то люгер, то маузер, демонстрировал глоки, беретты, борхардты, вальтеры и перечислял достоинства и недостатки каждой модели.

— Макаров — преемник Токарева в том смысле, что ему тоже не хватает прицельной дальности, — заметил он среди прочего.

Шилль, желавший в точности следовать предписаниям дуэльных кодексов, сказал, что у участников поединка должно быть одинаковое оружие. Лоренц отвечал, что тут проблем не будет, поскольку пистолеты одной серии не отличаются друг от друга, даже если были произведены в разные годы.

— Забудь об этих замшелых правилах. Раньше у любого оружейника был собственный цех, и каждый пистолет являлся уникальным, единственным в своем роде. Вот почему в те времена вопросу схожести оружия уделялось столько внимания.

Тут Шилль был с ним согласен: из прочитанных книг он знал, что оппоненты нередко бросали жребий, чтобы решить, кому какой пистолет достанется.

— В Америке у всякого дуэлянта имелось собственное оружие, — вспомнил Лоренц.

— Да, чтобы при необходимости ему было чем убить себя. Американские дуэли — вообще отдельная песня. Берут два шара, черный и белый. Прячут их в мешок, а потом вытягивают. Тот, кому выпал черный шар, обязан покончить с собой в течение двадцати четырех часов.

— Как в русской рулетке.

Но это не дуэль, а скорее азартная игра, — улыбнулся Шилль, который не очень-то верил в рассказы об американских поединках.

Он читал о легендарной дуэли между Александром Гамильтоном и Аароном Берром, состоявшейся в начале XIX века, и много лет назад во время визита в Нью-Йорк в «Чейз Манхэттен Банке» ему даже довелось воочию лицезреть оба орудия, которые использовались в названном поединке. В те годы подробности дуэлей мало волновали Шилля, однако он до сих пор помнил, какие испытывал чувства, когда разглядывал два соприкасавшихся дулами пистолета, которые мирно, словно братья, лежали на бархатной подставке.

— Без правил нет дуэли. — Шилль взвесил на ладони «Беретту Джетфайр», протянутую ему Лоренцем. — В случае оскорбления третьей степени предусмотрено, что вызывающий на дуэль выбирает себе оружие сам, но и вызываемый имеет такое же право. Да вот только у кого в наши дни…

Его рассуждения прервала пронзительная трель. Шилль вздрогнул и даже побледнел, а Лоренц радостно воскликнул:

— Это школьный звонок — его отлично слышно из любой точки дома! Наверное, мой улов с аукциона привезли.