Шилль, машинально кивая в такт ее словам, медленно поднял руку.

— Господин в тренче, на этот раз не передумаете? — поддела его мадам Мербуш.

Впереди поднялись еще две руки, сотрудница с телефоном сделала знак, и через несколько мгновений цена удвоилась. Сумма была куда больше, чем имел в распоряжении Шилль, но он то ли не осознавал, что так и не опустил руку, то ли слишком глубоко погрузился в размышления о хоэнлихенской дуэли. Тем временем посетители аукциона вовсю делали ставки. Лоренц тоже не оставался в стороне.

— Семейная реликвия… очень на то похоже… — шепнул он Шиллю, и тот с умным видом кивнул, хотя ничего и не понял.

— Семьдесят шесть тысяч — два… — Снова последовала обязательная пауза, во время которой мадам Мербуш взглянула на Шилля, чья рука наконец сползла на колено, а затем на его соседа, который жестом подтвердил свою ставку. — Семьдесят шесть тысяч — три! Продано господину в жилетке.

Аукцион завершился, посетители покидали зал. Ошеломленный Шилль и еще несколько участников торгов окружили мадам Мербуш, и тут кто-то произнес:

— Участник по телефону, который купил гусарскую саблю, по вашему мнению, в самом деле является потомком ее прежнего владельца?

— Трудно сказать наверняка. — Аукционист развела руками. — Все может быть…

Шилль воспользовался паузой и тоже осведомился:

— Простите, пожалуйста, а у вас нет данных, кто предложил на продажу сундучок из Хоэнлихена?

Мадам Мербуш покачала головой и ответила, что, как это обычно бывает в случае таких сделок, лот доставили анонимно.

— Я бы спятила, если бы мне приходилось проверять еще и документы владельцев, квитанции о хранении и прочую писанину. Поверьте, от бюрократии и без того спасу нет, — добавила она, закатывая глаза.

Публика оживилась, разговор перешел на правовые тонкости, льготы для коллекционеров, ограничения со стороны властей и тому подобное. Лоренц, стоявший чуть поодаль, поймал взгляд Шилля, едва уловимо кивнул и зашагал к выходу.

Букинист, за время аукциона успевший проникнуться доверием к этому человеку, молча проследовал за ним и сел в его машину, после чего они поехали в дом Лоренца, расположенный в южной части столицы, где, по словам нового знакомого, Шилль сам сможет все осмотреть. Во время получасовой поездки по сумеречному Берлину, за каждым окном которого Шиллю мерещились комнаты, набитые шпагами, саблями, пистолетами и островерхими касками, букинист думал о противотанковом ружье, рыцарском кресте, хоэнлихенском сундучке и еще о том, что неизвестный нацист везет его неведомо куда, чтобы обсудить сделку о купле-продаже огнестрельного оружия.

— Я сразу сообразил, что ты не коммерсант, — приветливо улыбнулся Лоренц. — Ты ищешь что-то для себя. Знаешь, как я это понял?

— Нет, и как же? — с искренним интересом отозвался Шилль.

— Очень просто. Если на аукционе сосед говорит про некий лот: «Не бери!», профи мигом его покупает. Торги — бассейн с акулами, там все против всех. А к чужим советам прислушиваются лишь неофиты и случайные посетители. — Он добродушно рассмеялся.

Шилль смущенно кивнул.

— Скажу больше, — не унимался Лоренц, — ты считаешь меня нацистом. А я немец из России, из Саратова. Последним, кто назвал нас нацистами, был Сталин. Он ошибался. Я деловой человек. Да, я продаю старое нацистское оружие, но только союзникам США по антигитлеровской коалиции. Они от этого просто без ума, — с жаром добавил Лоренц. — Так что все мои сделки есть бизнес, только бизнес и ничего, кроме бизнеса. Ты куришь?

Он вытащил из кармана жилетки пачку сигарет и протянул ее Шиллю, опасения которого понемногу развеивались. Вскоре они безмолвно курили, предаваясь каждый своим раздумьям.

— Одного не пойму, — прервал молчание Лоренц. — Тебя-то этот последний лот чем вдруг зацепил?

— Меня? Да ничем особенным… — рассеянно ответил Шилль.

— Редко кто готов раскошелиться на семьдесят пять тысяч за «ничего особенного».

— Ну… Я в самом деле не знаю. Мне давно хотелось выяснить что-нибудь о той дуэли. Про нее вообще никто не в курсе, документальных свидетельств раз-два и обчелся, и тут на аукцион выставляют этот сундучок! У меня в голове словно колокольчик прозвенел.

— Полагаю, я сумею ответить на твои вопросы, а помогут мне в этом наши семейные предания. И если ты захочешь изучить содержимое сундучка, у тебя будет эта возможность, надо только дождаться доставку.

Машина остановилась у двухэтажного дома неподалеку от аэропорта. В окнах ярко горел свет. Шилль огляделся.

Едва они вышли на улицу, послышался собачий лай. Одно из окон распахнулось, и женский голос спросил:

— Коленька, у нас гости? Почему ты задержался? Ужин остыл.

Лоренц что-то ответил по-русски, окно захлопнулось. Огибая высохшие побеги каких-то колючих растений во дворе, хозяин дома подвел своего спутника ко входу в подвал. Они спустились по ступенькам к стальной двери с хитрым замком, для отпирания которого потребовалось вставить в него три разных ключа.

— Приходится, — пояснил Лоренц, возясь с замком, — а не то с проверками проблем не оберешься. Коллекцию оружия положено хранить в помещении с бетонными стенами и взломостойкой дверью. Проходи, пожалуйста.

Войдя последним, хозяин включил свет и долго запирал дверь изнутри. Лоренц и Шилль очутились в просторном подвале, заставленном металлическими стеллажами с ящиками и коробками. В центре помещения стоял квадратный стол, на котором грудились увесистые каталоги.

Букинист растерянно озирался.