— Что ты знаешь о кровоостанавливающем бинте?

— Я смотрю новости. Читаю газеты.

— И ты была черлидером1 в школе?

Она закатила глаза, но была рада снова увидеть его улыбку.

— Нет.

— Кружке ораторов?

В этот раз она шлепнула его по плечу.

— Я была единственным ребенком, чьи родители отказывались баловать его, поэтому я научилась убеждать их, когда мне что-то было нужно.

— Ты хорошо убеждаешь.

— Так я убедила?

Он помотал головой из стороны в сторону.

— Я скорее должен убедить себя, что доводы существенны. Что я и делал много раз, но все еще на том же месте.

— Я помогу, чем смогу. Пожалуйста, знай это, — сказала она, и села на пятки.

— Ты помогла своим присутствием. Задавая вопросы. Выслушивая.

Хмм.

— Я ведь не первая, кто предлагал помощь?

Он глубоко вдохнул, и покачал головой.

— Нет, но тяжело понимать, когда именно нужно поговорить.

— Плохие времена?

— Не те люди спрашивали.

Ее сердце, казалось, готово было выпрыгнуть наружу, словно мячик, прыгающий и отбивающийся от пола вверх и вниз.

— Тогда я рада, что спросила, — это было единственное, что она могла сказать.

— Я тоже.

— Даже если это и не помогло.

— Помогло. Поверь мне. — Ответил он, прикоснувшись к ее руке.

Его прикосновение было решительным, но в то же время удрученным, Неистовым.

— Разговоры могут быть тяжелыми, но обычно это помогает.

— Знаю. Один из приятелей, которого я вижу во время обходов, всегда хочет узнать, как я поживаю.

— Кто-то, кому ты доверяешь?

Он кивнул, смотря на их переплетенные пальцы.

— Мы разговариваем иногда. Она рассказывает мне похожие вещи.

В груди Бренны что-то загорелась искра. Она ревновала, и мысленно обозвала себя дурой. Она не имела никаких прав на этого мужчину. Она знала его считанные дни. Конечно, у него есть и другие друзья, те, кому он мог довериться, любовницы…

Боже. Во что она ввязалась? Не в отношения, потому что он был слишком честным, чтобы изменять, но может договоренность? Она переместилась на свою сторону кровати.

— Тебе неловко из-за этого?

Он повернулся и нахмурился.

— Ты о чем?

— Ты сказал, что у тебя есть кое-кто. И ты сказал «она».

Мгновение он переваривал ее слова, затем улыбнулся.

— Я разговариваю с кое-кем. Так и есть. Если это и вызывает неловкость, так только у тебя.

Черт.

— Это как?

— Мой «кое-кто» — это твоя бабушка, — ответил он, затем подмял ее под себя и жестко впился в ее губы.

Глава 10

В субботу, когда Бренна проснулась, то Диллона уже и след простыл, и, судя по остывшей половине кровати, это произошло довольно давно. Она взглянула на будильник. Затем посмотрела еще раз. Черт возьми, был уже почти полдень!

Когда она вообще спала до обеда? Ей не понравилось, что он оставил ее одну, но проспать до обеда? Серьезно?

Она потянулась, зевнула и застонала от того, что редко используемые мышцы болели после вчерашнего. Она смогла бы повторить. Физическую часть. Эмоциональная часть ее вымотала. Она не могла представить, как чувствовал себя Диллон. То, что он носил в себе… Она села, обнаженная, и вздрогнула не только от холода, когда выбиралась из кровати. Удивительно, как он не сломался от тяжести такой ноши.

Она быстро приняла душ и оделась, отбирая вещи в стирку, до которой ее руки так и не дошли.

Пытаясь почувствовать аромат кофе или завтрака, она поняла, что ей ничего не светило, когда открывала дверь спальни, вспомнила о печенье на кофейном столике. Разве что Диллон не стал изображать из себя СьюзиХоуммейкер1 и все убрал…

О. Она не могла в это поверить!

Там где стояла украшенная ею вешалка для пальто, Диллон установил идеальную ель.

Ее ленточки украшали ветви, а кексики хаотично висели, делая ель более нарядной. Он даже набросил свою шляпу на верхушку ели, и нацепил печенья, которые она планировала съесть на завтрак.

У нее перехватило дыхание. Глаза начало пощипывать. Она уронила одежду, прикрыла трясущимися пальцами рот, прижимая их к дрожащим губам. И увидела под елью подарок. Квадратная коробка, обычная картонная коробка без обертки, с шишкой на крышке вместо банта.

Она присела на корточки и подняла коробку. Так сложно было не заглянуть, но она устояла, положив коробочку на колени. С ее губ сорвался пьянящий, легкий, счастливый смех. Это было идеально. Идеально, кроме… У нее ничего не было для Диллона.