Я подняла брови.

Она серьезно кивнула.

— Ты права. О чем я только думала? Три.

— И чесночный хлеб, — добавила я в попытке заглушить свою печаль сыром и углеводами.

— Это не первое мое родео, сестра, — ответила она, поднося телефон к уху.

Я улыбнулась маме, счастливая, что она меня отвлекла. Вечера кино и пицца, возможно, не заглушат настойчивые мысли, носящиеся в моей голове, но помогут хоть на чуточку заставить их замолчать.

***

Той ночью я лежала в постели, с полным животом пиццы и мороженого «Бена и Джерри», и не могла заснуть. Казалось бы, мне полагалось быть усталой, учитывая недостаток сна прошлой ночью, но мой разум не оставлял меня в покое. Мне пришлось подвергнуться изысканной пытке, анализируя каждый момент, который мы с Киллианом пережили два дня назад, и пытаясь найти, где я допустила ошибку. Это было ужасно.

Посреди этих мрачных мыслей мой телефон завибрировал и осветил темноту комнаты. Я посмотрела на него, поморщившись, зная, что это Сэм или Уайатт спорят о названии группы, как было весь день.

Я вздохнула и потянулась к сотовому, готовясь исполнить роль миротворца. От имени над сообщением мое сердце подпрыгнуло.

Киллиан: Веснушка, ты не спишь?

Я лихорадочно несколько раз перепечатывала ответ и отправила тот, который состоял лишь из одного слова.

Я: нет.

Я уставилась на экран и закусила губу. Блин. Не стоило отвечать так быстро. Была почти полночь субботнего вечера; раз я не спала, надо было заставить Киллиана думать, что я занимаюсь чем-то интересным и веселым, что замедлило бы скорость написания ответа и сделало бы ситуацию менее трагичной.

Киллиан: Задний двор.

В тот момент, когда мои глаза прочитали эти слова, я так быстро вскочила с кровати, что запуталась ногами в простынях, споткнулась и ударилась бедром о прикроватный столик.

— Ай, — почти закричала я, когда по бедру разлилась боль. — Ай, ай, ай, — вторила я, прыгая по комнате.

О шуме я не беспокоилась, так как слышала, что мама ушла около получаса назад. Я улыбнулась, когда дверь за ней закрылась, точно зная, куда она идет. К Зейну. Единственное, что омрачало мое счастье, это то, что она скрывалась от меня. Держала все в секрете. Она знала, как сильно Зейн мне нравится. Я, хоть убейте, не понимала эти ее тайны мадридского двора. Опять же, я поступала до жути похоже и даже сама не понимала, зачем это делаю.

Боль в бедре утихла настолько, что мне удалось натянуть розовые угги и пыльно-розовый объемный свитер поверх серых леггинсов. Бросив быстрый взгляд в зеркало, я провела рукой по своим своенравным кудрям и оставить их распущенными.

Коснувшись дверной ручки, я остановилась и глубоко вздохнула.

«Не действуй нетерпеливо или отчаянно. Требуй объяснений по поводу молчания», — велела я сама себе.

Я бесшумно спустилась по ступенькам, ведущим на задний двор, щурясь в темноте.

— Веснушка, — поприветствовал голос, и рядом со мной материализовалась фигура.

Я вздрогнула и схватилась за колотящееся сердце.

— Джиперс Криперс, — прошептала я в испуге.

Киллиан подошел еще ближе, засунув руки в карманы. В свете из кухни, который я оставила включенным, я видела его полуулыбку.

— Ты только что сказала «Джиперс Криперс»? — спросил он веселым тоном.

Мои щеки покраснели.

— Нет, — ответила я смущенно.

Киллиан подошел еще ближе, хотя и не прикоснулся ко мне; его руки оставались в карманах.

— Да, сказала. Моя маленькая Лекси сказала «Джиперс Криперс», — пробормотал он.

От фразы «моя маленькая Лекси» дыхание на мгновение перехватило.

— Это инстинктивно, — объяснила я. — Мама не ругается. Я переняла от нее несколько из ее… слов-заменителей.

Киллиан стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела.

— Не смущайся, — сказал он хриплым голосом. — Это очаровательно.

Он выдержал паузу.

— Мне нравится, что твоя мама защищает тебя от ругательств. — В его тоне сквозила резкость, и мое сердце немного сжалось, когда я поняла, что его мама не защищала его ни от чего, особенно от чего-то такого банального, как ругательства.

Он поднял руку и слегка коснулся моей челюсти. Я затаила дыхание, пытаясь продлить прикосновение, получить от него максимум удовольствия.

— Такому прекрасному человеку, как ты, не нужны уродливые слова, — решил он.

Я поджала губы. Я всегда испытывала неловкость из-за того, что не ругалась. И все же Киллиан, похоже, одобрял это. Ему это нравилось.

— Что же, если я хочу защититься от опасности ругательств, мне придется найти новую группу, учитывая лексикон мальчиков, но вряд ли это произойдет в ближайшее время.