Даже если это было в прошлом.

Повернув шею, я мельком посмотрела на красивого мужчину позади. Его глаза были широко раскрыты, он смотрел на мою задницу и татуировку яблока, которую сделала целую жизнь назад. Со своего места я видела его напряженную шею, белую рубашку и пиджак. Мой взгляд упал на свои босые ноги. С обеих сторон их обступали его черные мокасины. О, мой Бог.

Он собирался трахнуть меня. Я была голой, а он все еще полностью одет.

Я не знаю, что сделало это таким горячим, но так оно и было.

Мое сердце сжалось, прикосновение Патрика переместилось к моему входу.

– Аххх...

Я вздохнула, когда один, а затем два его длинных пальца скользнули внутрь.

– Ты мокрая, девочка Мэдди. Твое тело хочет этого. Скажи мне остановиться.

Его рука создавала ритм, пальцы изогнулись.

Бесстыдно, но мои колени подогнулись, пока я двигалась вместе с ним. Когда его большой палец нашел клитор, я замерла. Как электрический разряд от нашего первого прикосновения, он уже держал меня на грани.

– Скажи мне, – прорычал Патрик возле моего уха.

Как затор, состоящий из слишком многого, чтобы переварить и неспособный двигаться, на мгновение мой ответ застрял у меня в горле. Его пальцы снова задвигались, привлекая мое внимание и наполняя кровь эндорфинами и удивлением.

Я была мокрой.

Я была возбуждена.

И я хотела его больше, чем хотела любого мужчину после него. Вырвавшись на свободу, слова вылетели скорострельно.

– Не останавливайся. О, пожалуйста, не останавливайся.

Как будто не слыша меня, его пальцы исчезли. И вдруг мы стали одним целым.

Моя спина выгнулась, крик вырвался из горла, эхом отдаваясь вокруг нас.

О Боже. Это было хорошо, но гораздо больше, чем я помнила.

– Черт возьми, да, – его глубокий баритон окатил меня одобрением.

Скорость Патрика замедлилась, он продолжил напирать на меня. Моя покрытая шрамами сердцевина боролась с растяжением. Я прикусила губу, желая, чтобы он вошел. Шаг за шагом он делал то, что я считала невозможным, погружаясь все глубже и глубже, пока не успокоился.

– Говорят, что мы создаем вещи в своем уме, – сказал он, его теплое дыхание коснулось моей шеи и ключицы, вызывая мурашки на обнаженном теле. – ...что наши воспоминания преувеличивают реальность. Это неправда. Находясь здесь и сейчас, с тобой, внутри тебя, ты... это лучше, чем я помню. Мэдди, ты гребаный рай.

Тяжело дыша, я смотрела на запотевающее передо мной окно. Единственной ясностью было то, где мои растопыренные пальцы согнулись на скользком стекле. Я подняла лицо к стеклу. В сгустившемся тумане я смогла разглядеть отражение красивого мужчины позади меня. Я обрела голос.

– Не останавливайся. Напомни мне, каково это – быть с моим мужем.

Его хватка на моих бедрах усилилась, он задвигался быстрее, создавая ощущения, каскадом пронизывающие меня от центра до кончиков пальцев ног. Это был ураган чувств, нарастающий все выше и выше, пока каждый нерв, вплоть до головы, не начал покалывать. Комната наполнилась шлепками и звуками удовольствия, мои нервы напряглись. Я была на пике, на высоте двадцати этажей.

Внизу мерцали машины и огни.

Это было не так, как я помнила секс с Патриком. Это было нечто большее.

Он больше не был семнадцатилетним или восемнадцатилетним парнем. Патрик был мужчиной.

Он безжалостно брал, врываясь в меня, его сильные пальцы сжимали и оставляли синяки от собственнической хватки.

Я не могла больше держаться.

Пальцы на ногах подогнулись, и я подпрыгнула в воздухе. Черт возьми, нет. Это был не прыжок, а падение.

– Патрик, – позвала я, когда взорвался фейерверк, и я наклонилась навстречу ветру, оседлав течение в свободном падении на землю внизу.

Когда наша связь прервалась, мои мышцы проиграли свою битву. Но, прежде чем я упала на землю, сильные руки Патрика подняли меня, прижимая к его груди. Поцеловав меня в волосы, он повернулся и положил меня на кровать.

– Для протокола, это было не то, что значит быть со своим мужем. Это значило быть трахнутой, быть востребованной.

Я приподняла плечи и голову, перенося вес тела на локти. Улыбнулась, посмотрев на Патрика, мой взгляд оставался прикованным к нему, его костюм все еще был на месте, только расстегнутые брюки демонстрировали блестящий большой все еще эрегированный член.