– Должна ли я узнать его? – спросила я, продолжая разговор с Андросом, пока снова писала.

Я подтолкнула записку обратно к Митчеллу.

Пожалуйста, дай мне время. Пожалуйста, я могу все исправить.

– Не знаю, зачем тебе это нужно, – сказал Андрос. – Хиллман не появлялся здесь до недавнего времени, и ты знаешь, что я никого не подпускаю к тебе, если они не пользуются моим полным доверием.

– Так ты его знаешь? – спросила я, стараясь увести разговор подальше от моего телефона или сумочки и определенно подальше от признания, что я впустила кого-то в свою комнату, и меня обманули на 40 000 долларов. – И ты ему не доверяешь?

– Я этого не говорил. Не делай предположений о том, что касается меня. Я думал, ты этому научилась.

Мудак. Да, я научилась.

Мой взгляд упал на Митчелла, и я наклонила голову в безмолвной мольбе.

– Не думаю, – ответил я Андросу. – Мне интересно, должна ли я беспокоиться о его игре? Как ты думаешь, он попытается сделать что-нибудь нечестное?

Я прикрыла микрофон телефона.

– Пожалуйста? – прошептала я Митчеллу.

– Ты у меня в долгу, – прорычал Митчелл. – И у тебя не так много времени. Я буду отрицать, что знаю.

Я закивала. Я не была уверена, что буду должна. Что бы это ни было, это стоило того, чтобы избавить меня от гнева Андроса.

– Нечестно, – повторил Андрос. – Я совершенно уверен в этом, так же уверен, как и в твоей способности победить, несмотря ни на что. Я все еще жду, когда ты скажешь мне то, чего не сказала. А теперь поторопись. Я занятой человек.

По крайней мере, я знала, что дело не в сумочке. Остались Патрик и я...

– Мне жаль. Чего я тебе не сказала?

– Мужчина прикоснулся к тому, что принадлежит мне, и ты думаешь, я не должен знать?

– Прикоснулся?

Мой пульс участился, колени подогнулись. С возобновившейся дрожью я снова приземлилась на край кровати.

– Мэдлин. – Его тон стал глубже, когда он отдал команду. – Держись подальше от Мариона Эллиота.

Марион Эллиот.

Я выдохнула с облегчением.

– Его внимание не просто потому, что ты красивая, – продолжал Андрос. – Он знает о твоей репутации и способностях. Он хочет очаровать тебя, чтобы ты нервничала.

– Обещаю, я смогу справиться с Марион Эллиотом. Я не очарована. Если бы это было так, наша встреча была бы более запоминающейся. Он просто попросил меня присоединиться к нему за выпивкой, и я отказалась.

– Он поцеловал тебя.

Я выпрямилась от изменения его тона. Возможно, он расстроен тем, что я не отвечала на его звонки, но еще больше его расстроили любезности Мариона Эллиота.

– Мою руку, – тихо сказала я. – Он поцеловал мне руку.

– Я не делюсь тем, что принадлежит мне, если это не идет мне на пользу.

Я не принадлежала ему.

Я не была ему любовницей или его собственностью, которой можно поделиться.

Мое рабство было долгом, что я никогда не смогу вернуть. Это не означало, что я была собственностью, на которую можно претендовать.

Эту мантру я повторяла себе, когда границы реальности начинали размываться.

Я перевела дыхание.

– Андрос, я только что проснулась. Ты занят. Скоро мой телефон будет заряжен, и я увижу, сколько раз ты звонил. Сегодня, после турнира, я позвоню и лично сообщу, что вышла в завтрашний дневной раунд, что вхожу в число восемнадцати лучших и что держалась подальше от Мариона Эллиота. Теперь я могу идти?

– Верни телефон Митчеллу. Я ожидаю скоро увидеть местоположение твоего телефона.

– До свидания, – сказала я, передавая телефон Митчеллу.

Когда я это сделала, мои губы произнесли безмолвную мольбу.

– Босс, – сказал он в трубку. – Да, понял. Позвольте мне выйти в коридор.

Как только дверь закрылась и защелкнулась, я преувеличенно глубоко вздохнула и плюхнулась на кровать. То, что я избегала говорить Андросу правду о сумочке и ее пропаже, не отменяло того факта, что та пропала.

Уставившись в потолок, я поднесла руки к вискам и надавила, пытаясь остановить недавнюю пульсацию.

Действие не помогло найти сумочку, квитанцию или телефон, но помогло мне подумать. Кое-что еще, что могло помочь, – это завтрак. После визита Патрика я не заказала ужин.

Заставив себя двигаться, моим первым пунктом назначения было посещение ванной. Покончив с делами, я плеснула водой на скулы, удаляя остатки вчерашнего макияжа. Сделав это, я проверила щеку, обнаружив, что она больше не чувствительна, а цвет почти нормальный. На моей шее тоже не было синяков.

Были и другие части моего тела, которые были нежными. Мысли об этих болях вызвали улыбку на губах. Да, Патрик, я помню тебя. И так же быстро мысли о восторге исчезли.