Конечно, у нас не одинаковая дата рождения. Однако все мы, вступив в армию в восемнадцать и пройдя базовую подготовку, были близки по возрасту. Мы вчетвером обменялись взглядами, обдумывая находку Рида.

– Сколько сейчас лет МакФаддену? – спросил я.

– Около семидесяти, – сказал Спарроу. – Мой отец был бы на год старше. – Он глубоко вздохнул. – Не знаю. Нет никакой прозрачной связи с компанией Эллиота и МакФаддена.

– Пока ничего не всплыло, – сказал Мейсон.

– Да, это не значит, что ее не существовало, – сказал я.

– И мы знаем, что есть связь между Хиллманом и МакФадденом.

– Почему здесь? Почему сейчас? – спросил Рид.

– Потому что с тех пор, как мы раздавили МакФаддена, каждый мелкий жулик думает, что Чикаго созрел для выбора, – сказал Спарроу с большим раздражением в голосе. – Это чертовски утомительно.

– Ты доказал, что они все ошибались, когда захватил команду Спарроу, а затем, когда раздавил МакФаддена, – сказал я. – Теперь ты продолжишь доказывать, что они ошибаются. Думаю, это связано с самим МакФадденом. Он был чертовски могуч, и судебный процесс над ним привлек много внимания прессы. Теперь он обжалует обвинения о торговле людьми, и об этом пишут все СМИ. Это как реклама для людей, окружающих город: приезжайте в Чикаго и займите место Рубио МакФаддена на вершине. Эти придурки не знают ни тебя, ни того, на что способны Спарроу. Черт возьми, чего мы достигли.

Я не подлизывался, потому что прошлой ночью потерял концентрацию. Я верил каждому чертову слову, которое говорил.

– Они не знают подразделений Спарроу, – ответил Стерлинг. – Мы должны быть готовы к этому на сто процентов. Мне не нравится то, что чувствую. Я, блять, не могу понять, в чем дело, но, черт возьми, это...

– Чутье, – сказал Мейсон. – Я доверяю любому из нас больше, чем всем гребаным технологиям в этой комнате.

Мейсон повернулся ко мне.

– Как отреагировал Эллиот, когда было сделано объявление о Хиллмане?

Эллиот не был тем, кто привлек мое внимание.

– Все были взбешены, – сказал я. – Вздохи, бормотание и прочее. Я был удивлен, что клуб «Регал» разрешил это на второй день. Мне это показалось дерьмовым.

– Он казался удивленным? – спросил Мейсон.

Я покачал головой.

– Один из лучших игроков в покер в мире не проявляет эмоций.

Пока мои друзья кивали, я вспомнил об одном игроке в покер, который наконец-то это сделал. Когда приехал в ее гостиничный номер, я не был уверен, что мы можем быть честны друг с другом, Мэдлин и я. Но мы были, по крайней мере, физически, грубыми, первобытными и чертовски настоящими.

Расхаживание Спарроу прекратилось. Он повернулся на 180 градусов и посмотрел в мою сторону. Его карие глаза были широко открыты.

– Что ты только что сказал?

– Не проявляет эмоций?

Черт, у меня были проблемы с тем, чтобы не отставать.

– Нет, – сказал Мейсон, его глаза тоже расширились. – Клуб «Регал».

Спарроу кивнул.

– Да, именно. Это может быть дерьмово, но клуб разрешил Хиллману выкуп.

Когда мы с Ридом обменялись взглядами, на мгновение мне стало приятно, что я не единственный, кто не следит за ходом этих мыслей.

Ухмылка Спарроу стала шире.

– Мы все знаем, кто из нас лучший шахматист.

Его темный взгляд остановился на Мейсоне, тот покачал головой.

Эти двое спорили о своем превосходстве столько, сколько я себя помнил.

– Я бы поставил деньги на Патрика за покерным столом, – продолжал Спарроу.

– Карты – это не что иное, как математика и память. В этой комнате наебать никто не умеет лучше, чем ты.

Он смотрел прямо на меня.

К тому времени, как он закончил говорить, моя кровь остыла, пока не осела у моих ног. Я редко чувствовал головокружение, но сейчас это было так. Я мог перерезать человеку горло и смотреть, как он истекает кровью. Тут было по-другому. Я потянулся к стулу.

– Ты хочешь, чтобы я купил билет на турнир в «Регале»? Сейчас? И сыграл сегодня?

– Черт возьми, да, – ответил Спарроу. – Хиллман получил семьдесят пять. Позвони или, еще лучше, нанеси визит. Клуб ни за что не откажет в просьбе «Спарроу». Нет, если они хотят остаться в бизнесе. Хиллман уже некоторое время молчит, но, черт возьми, я бы предположил, что его выкуп был оплачен грязными деньгами МакФаддена. Этот гребаный старикан может гнить в тюрьме до конца своей жизни, но он не собирается отступать и позволять мне править. Его ненависть слишком сильна. Он хочет отомстить. И это может затронуть Аранию. Мы этого не допустим. Этому нужно положить конец.

Арания была его женой. Женой.

– Они поставили Хиллмана в конце сегодняшней игры, под тридцатым номером, – сказал я.

Спарроу кивнул.

– Семьдесят пять тысяч принесли ему нижнюю позицию. Узнай, что даст сотня и двадцатипятипроцентное снижение налогов на этот турнир.

Мои глаза широко раскрылись. Это сумасшедшая сумма денег.

– И ты ожидаешь, что я останусь на этом турнире и доживу до завтра?

Ухмылка, расползающаяся по лицу Спарроу, достигла его глаз.

– Нет, я этого не ожидаю.