– Хотелось бы мне прочитать, что вы напишите в своем дневнике об этом вечере, - продолжал тем временем Дориан нашу непринужденную светскую беседу. – Ведь если я ваш первый партнер, то должен занимать в повествовании довольно важную роль.

– О, я не веду дневников! – воскликнула я, испугавшись, что он когда-нибудь прочитает все мои сердечные откровения на его счет. И это притом, что мои душевные излияния в дневнике не только не могли его чем-то задеть, но даже польстить, поскольку я всегда отзывалась о нем в восторженном тоне. Однако я еще не была готова быть полностью с ним откровенной.

– Все юные леди ведут дневники, - не поверил моим словам баронет Эндервилль, но заметив мое смущение, нежно добавил: - Не бойтесь, Эмма, я не буду пытаться узнавать ваши маленькие тайны. Мне достаточно посмотреть в ваши глаза, увидеть вашу улыбку, пронаблюдать за изящными движениями ваших рук, чтобы понять ваши чувства!

В эту минуту между нами словно протянулась невидимая ниточка, которая навсегда крепко связала и держала нас вместе, где бы мы не находились. Но в ту минуту, среди шумного бала я от волнения еле ощутила ее, поскольку на нас смотрели сотни глаз. Дориан тоже почувствовал, что пора отдать дань приличиям и неохотно повел меня к леди Амелии. Я шла, опасаясь увидеть укоризненные глаза Фанни, которой точно не могло понравиться то, что я увела от нее кавалера. Однако во время вальса родители проворно представили ей молодого виконта Уильяма Деверо, на которого уже имели виды как на будущего зятя и молодые люди с первого взгляда понравились друг другу. Что и говорить, Уильям Деверо был удивительно хорош собою. Высокий, статный, рыжеволосый, с красивыми правильными чертами лица он заслужил всеобщее одобрение своим похвальным характером настоящего джентльмена и восхищение его красотой. Моя подруга оживленно разговаривала с новым знакомым, начисто забыв о баронете Эндервилле. Буланже она пошла танцевать вместе с виконтом, я же присела на стул отдохнуть от танцев. Дориан взял с подноса у лакея по бокалу дорогого шампанского для себя и меня, но нам не удалось снова поговорить друг с другом. Лорд Лэндон подвел ко мне своего знакомого, который пожелал быть мне представленным, и я была вынуждена принять его приглашение на котильон.

К моему удивлению, я имела на балу больший успех, чем Фанни, в честь которой давался этот бал, хотя накануне ожидала обратного. Но много совершенно незнакомых мне мужчин и юношей пожелали быть мне представленными и я ни разу не осталась без кавалера на танцах. Даже Николас Эндервилль бросил заинтересованный взгляд в мою сторону, в то время как был занят очередной богатой наследницей, на которой планировал жениться. Такое всеобщее внимание к моей скромной персоне я приписала тому, что в отличие от Фанни, которая любила поговорить, я умела внимательно слушать своего собеседника, а это очень льстило мужскому самолюбию. Но отвечая терпеливыми улыбками на все словесные излияния своих партнеров, в душе я мечтала снова танцевать с Дорианом, и это мне удалось только под конец бала.

Время котильонов прошло, оркестр заиграл контрданс «Сэр Роджер Каверли» и вереница молодых леди, желающих танцевать, снова выстроилась напротив своих партнеров. Для меня снова настали моменты упоительного счастья, когда моей руки касалась рука любимого мужчины, и тогда я окончательно поверила, что превратилась из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Под утро, засыпая в спальне Фанни, я продолжала слышать в душе звуки воображаемой бальной музыки, и жизнь представала в радужном свете, как предсказывала Фанни.

Утром Фанни оживленно говорила только о новом предмете своего обожания – молодом виконте Деверо, ничуть не вспоминая Дориана, и это меня откровенно радовало. Любовное соперничество не грозило разбить нашу дружбу, больше Фанни не говорила о своей влюбленности в Дориана, а всецело отдалась новому сердечному увлечению. Сам Дориан при встречах со мной в доме Лэндонов оказывал мне явные знаки внимания, и постепенно я начала мечтать уже о дне, когда он сделает мне предложение руки и сердца. Однако вопреки своему намерению остаться в Лондоне до конца сезона, баронет Эндервилль уехал в начале весны к своему полковому другу, который просил его о содействии в деле чести. Всеведущая Фанни сама толком не знала в чем дело, и только потом мне стало известно, что дело касалось легкомысленной сестры этого друга, тайно сбежавшей из дома с неподходящим претендентом на ее руку. Дориан согласился помогать другу в поисках его сбежавшей сестры, и это послужило причиной его поспешного отъезда. К счастью, они успели вовремя ее найти в Шотландии еще до того как она успела стать женой обольстившего ее негодяя и благополучно вернуть ее домой, чем спасли ее репутацию.

Тем временем в газете «Таймс» было объявлено о помолвке Фанни с молодым виконтом Уильямом Деверо, да и я получила предложение от сорокалетнего полковника Грегори Перри, владельца обширного поместья в Дербишире. Но горячая любовь к Дориану Эндервиллю заставила меня, не раздумывая сказать «нет» очередному искателю моей руки и ждать приезда Дориана.

Фанни и виконту Деверо так не терпелось связать себя узами брака и соединить свои судьбы, что свадьбу было решено играть сразу после заключения брачного контракта. К моему великому сожалению я не могла присутствовать на этом торжестве, поскольку мне пришлось уехать вместе с дядей и кузеном в графство Сомерсет. Дядю замучила подагра, и лучшие лондонские доктора почти единогласно предписали ему отправиться в Бат на лечебные воды. Горячими источниками Бат был обязан своему расположению, поскольку находился в жерле спящего вулкана. Вулкан потух много тысячелетий назад, но он до сих пор продолжал испускать тепло, благодаря которому больные подагрой и ревматизмом могли получить облегчение, а то и исцеление от своих болезней. И вот, в начале лета я очутилась на самом знаменитом английском курорте, не слишком этого желая, но покоряясь выполнению долга послушной племянницы, и могла узнать, как прошла свадьба Фанни только из ее писем и писем леди Амелии.

Мы поселились в гостинице «Голова Сарацина» на Палтни-стрит, возобновили батские знакомства и на следующий день дядя начал лечиться ваннами. А мы с Джоном принялись осматривать город, после того как выпили по стакану минеральной воды в Галерее-бювет.

С первого взгляда сильно озелененный, расположенный на реке Эйвон Бат покорил мое сердце. Столько прекрасных особняков в георгианском стиле я видела только в Лондоне, но не в пример столице они были более изящными, небольшими и светлыми, что придавало им дополнительный уют. Но особенно поразил меня «Королевский полумесяц» - выгнутая дугой улица из тридцати домов, которые оказались объединенными в одно здание. А еще батские знакомые дяди очень хвалили парк Прайори. Кроме прекрасного ландшафтного сада в нем находись еще множество интересных особенностей, включая готический храм, грот миссис Аллен и извилистое озеро. Я загорелась желанием посмотреть эти места, и кузен Джон пообещал свозить меня в парк Прайори.

Дядя уже через три дня почувствовал заметное облегчение от лечения ваннами, и это привело его в хорошее расположение духа. Джону он подарил новый кабриолет с сильной молодой лошадью, а мне верхового породистого скакуна, да еще обещал приобрести новый рояль, зная, как я люблю музицировать на этом инструменте. Ради того, чтобы покрасоваться на подаренном мне коне я заказала себе у местной модистки новую амазонку и щедрая оплата привела к тому, что одежду для верховой езды пошили мне быстро, за два дня. Портниха мне смастерила черный верх как мужской камзол, только чуть укороченного вида, и зеленую, так называемую «фишстасковского» оттенка широкую юбку без кринолина. Модная черная шляпка с зелеными страусовыми перьями придавала мне столь лихой и задорный вид, что дядя умиленно назвал меня «маленькой леди-разбойницей».