Назвав таксисту адрес и сев на заднее сиденье, я набрал Погосяна. За долгое время команда так и не приняла его. Вряд ли что-то изменилось за месяц, но он честно старался компенсировать свой проступок отменной игрой, выкладывался как никто, и мне было его жаль. Пусть почувствует, что хотя бы я его поддерживаю, он же один остался, отец его так и не простил.

Мика ответил сразу же, прокричал бодрым голосом:

— Виват чемпионам! Оле-оле-оле-оле! Ну ты показал им кузькину мать, брат! Я кайфанул.

— Спасибо. Сам как?

— В отпуске был, домой ездил. Мама, братья, все были рады, но… как бы сказать, украдкой. Отец ко мне не вышел.

— Вот же упертый, — вздохнул я.

— Ты когда? Мы тебя ждем?

Видя, что таксист греет уши, я сказал:

— Минут пятнадцать. Увидимся. Отбой.

Прервав связь, я набрал Микроба и сразу спросил:

— Ты где, дружище?

— Еще не на месте. Задержали нас, блин! — выпалил Микроб. — Так и знал. Хорошо, запас времени есть.

— Без вас торжество будет неполным. Мне еще десять минут. Увидимся!

Таксист поглядывал на меня со все нарастающим интересом, и я старался не болтать лишнего, чтобы еще от него не отбиваться. Как же быстро надоедает популярность! И до чего же слава мимолетна: сегодня тебя боготворят, завтра ты забыт и безвестен.

Подъезжая к нашему двору, я увидел, что окрестные дворы заполонены болельщиками. Милиция тут тоже должна быть, потому я велел таксисту ехать прямо к нашему дому.

— Там что-то случилось, — возразил он. — Нас не пропустят.

— Нас — пропустят, — распорядился я, и он медленно покатил к выезду во двор, сигналом клаксона разгоняя людей, заполонивших проезд.

Тонировка авто была слабенькой, и, чтобы меня не узнали, я уткнулся лицом в переднее сиденье. Реально страшно было представить, что случится, если на машину обрушится толпа.

— Что тут случилось? — спросил водитель. — Вы тут живете, да? Убили кого-то?

— Не знаю, — соврал я.

Когда показались омоновцы со щитами, не пускающие толпу во двор, водитель продолжил размышлять вслух:

— Или берут преступную группировку? А? Но тогда откуда столько зевак?

— Прямо к омоновцам подъезжайте, они пропустят.

Тяжело вздохнув, таксист выполнил мое пожелание. К нам шагнул омоновец, жестом веля остановиться.

— Я же сказал! — воскликнул таксист.

Опустив стекло, я протянул омоновцу паспорт. Он глянул на фото, на меня, махнул рукой коллегам, и они расступились, мы покатили во двор.

— И все-таки, что происходит? — не унимался таксист.

— Тут живут футболисты «Титана», — сжалился и объяснил я.

Мужчина присвистнул, но не стал приставать, просить селфи или автограф — видимо, был совсем холоден к футболу, на мое счастье.

Заняв полстоянки, стоял серебристо-белый автобус с надписями «Титан», возле него топтались фотограф Олег, Клыков, Лабич и Колесо, все в форме. Еще Оля из Болгарии. Которая брала интервью у Микроба. Увидев такси, из автобуса высунулся Димидко, просиял, крикнул что-то в салон, и оттуда высыпали остальные: Васенцов, Думченко, Саенко, Жека, Игнат, Погосян, Бурак, новенькие: Ведьмак, Цыба, Круминьш; Матвеич и толпа его юных подопечных.

Я вышел из машины, и Синяк заорал:

— Ура чемпионам!

Набежал Борода, повесил мне на шею собственноручно сделанный оберег.

— Ура!!! — грянул многоголосый вопль.

Жители соседнего и нашего домов вышли на балконы, кто-то бахнул хлопушкой — посыпались конфетти, затрепетали знамена «Титана». Наши налетели, подхватили и давай качать, меня накрыл их восторг. Вот теперь я точно дома! В безопасности, среди своих. Только Тирликас стоял в стороне и улыбался, глядя, как резвятся «титаны».

— Отпустите Саню! — крикнул Димидко и дунул в свисток. — Ему еще переодеваться. Хотеев и Бекханов опаздывают, мать их шешенс!

Я покачнулся, ощутив землю под ногами, стал пробираться к автобусу, пожимая руки и отвечая на приветствия. Мне здесь были рады, как родному. Только сейчас понял, что безумно соскучился… не по товарищам, по своей большой семье.

Посыпались вопросы, а что, а как.

— Потом, все потом! — отвечал я.

Вслед за мной в автобус вошли Тирликас и Димидко. Тренер выдал пакет с формой, и я принялся переодеваться прямо здесь. Лев Витаутыч растянул губы в удавьей улыбке, показал «класс» и сказал единственное слово: