— Мика в реанимации. Неизвестно, выживет ли.

— Вы ведь в «Че»? Скажи, чтобы меня пропустили. Надо объясниться.

— Лиза, я не хочу тебя видеть, — не стал кривить душой я. — Ты у меня ассоциируешься с неприятностями и разочарованиями…

Услышав, как она тяжело задышала, давясь слезами, я устыдился своей вспышки.

— Ладно, я стою на пороге, приходи. Ментам я дам знак, чтобы пропустили тебя. Но давай договоримся, у тебя будет пять минут, а потом ты навсегда исчезнешь из моей жизни.

— Хорошо.

Через минуту она стояла рядом — заплаканная, но все равно красивая, в скромном сером платье. Посмотрела на меня, отвела взгляд и прошептала:

— Я понимаю, это из-за меня! Хочу, чтобы ты знал: я ничего не делала, не натравливала его на тебя. Но он решил, что я не могу его полюбить из-за тебя. Дурак, какой же дурак!

Лиза — актриса, когда надо, и виртуозная лгунья, потому я включил «эмпатию». Больше всего на свете она хотела две вещи: чтобы я ее простил и отмотать время назад — в тот миг, когда она поддалась воле родителей и сделала аборт. Она и правда до сих пор меня любит.

Иногда лучше ничего не знать, потому что от знания мне сделалось хуже. Кто-то возгордился бы и всем рассказывал, как по нему статусные бабы сохнут, мне было ее искренне и по-человечески жаль. Потому я обнял Лизу и сказал:

— Все кончено. Все давно кончено, у меня есть жена и родился сын. Пожалуйста, живи своей жизнью.

Если бы обладал суггестией, я велел бы ей себя забыть. Наверное, это было бы гуманнее.

— Ты меня простишь? — шепнула она.

— Давно простил. И не злись на Дарину, она ни при чем, ты сама все разрушила. Ты считаешь, что достойнее… В общем, она не заслуживает такого отношения.

— Знаю, что сама, — сказала она, отстраняясь.

Посмотрела странно… Так, словно обнимала взглядом, прощаясь. Глянула на часы.

— Все, время вышло. Прощай, Саша.

Я взял ее за плечи и встряхнул.

— Пообещай, что будешь счастлива.

Она мотнула головой.

— Не могу. Ты — лучшее, что было, а я… сама…

Ее рот искривился, как у обиженной девочки, и, ссутулившись, она поковыляла прочь.

Захотелось в душ, чтобы смыть чужие желания, кислотой разъедающие душу. А еще — обнять Рину, зарыться лицом в ее волосы, которые теперь такие же длинные, как у Лизы.

Когда я вернулся в «Че», Сан Саныч с кружкой пива поздравлял меня, Микроба и Сэма, отлично себя проявивших в сборной, и выражал надежду, что так же красиво сыграет «Титан» на Лиге Европы, напомнил, что первая игра у нас семнадцатого июля, здесь, с «Рейнджерс», и нам нужно взять реванш.

Через час я был в палате жены. Для меня застелили пустующую кровать, пришлось ютиться на ней, пусть и безумно хотелось переползти к Рине и обнять ее. Но за нами следили, сотрудникам такое показалось бы безумием, и меня отселили бы. Рина пообещала, что, когда выпишется, навестит Мику, если, конечно, он выживет, и попытается его полечить — чтобы у него не образовалось спаек, раны быстро зажили, и он вернулся в футбол. Попросила не ревновать, потому что у него к ней могут проснуться чувства.

Среди ночи Леонид два раза просыпался. Как мне было велено, я вместо санитарки поднимал его и клал рядом с Риной, которой нельзя поднимать тяжелое, чтобы она его покормила.

На следующий день пришла тёща, при виде меня ее перекосило, но вела она себя сдержанно, пообещала послезавтра, когда Рину выпишут, освободить нашу квартиру. Она больше не ставила цели разлучить нас.

Все было прекрасно, кроме одного: Мика так и не вышел из комы. И на следующий день не вышел. А значит, придется просить Тирликаса, чтобы он пустил к нему Рину. Вот только какой найти предлог? Только одно на ум приходило: услышав голос девушки, которую когда-то любил, он вдруг воспрянет. Способности Рины я планировал скрывать до последнего, ведь неизвестно, с какими трудностями придется столкнуться самородкам. Может, в конце концов нас просто сгонят в резервации на каком-нибудь острове или попросту перестреляют.

Мы с Микробом сидели в кафе недалеко от нашего дома. Федор, потягивающий молочный коктейль через трубочку, догадывался, что я позвал его сюда не просто так, чувствовал подвох, ерзал и оглядывался.

— Ты мне проституток подарить собрался, что ли? — проговорил он. — Так поздно, у меня с Олей все вроде нормально. В кои то веки. Хотя и в прошлый раз вроде нормально было. — Дальше он пропел: — И если боль твоя стихает, значит, будет новая беда-а.

— Да брось, Оля без ума от тебя, — утешил его я.

Лицо Федора сделалось хитрым и довольным-предовольным. Как он воспримет грядущую встречу с матерью? Я украдкой посмотрел на часы, подаренные Горским. Она должна прийти сюда через четыре минуты. Хотелось надеяться, что скандала не будет, и друга я не потеряю — кто знает, какие тараканы водятся в его голове.

Мне повезло, с мамой у меня в прошлой жизни сложились отличные отношения. Баловать меня ей было нечем, но того, что называется модным словом поддержка, хватило бы на двоих.