— Я вас слушаю.

Я решила тоже перейти к делу сразу.

— Что ж, слушайте. Я позвонила вам, потому что немного волнуюсь за вашего сына.

Он, похоже, не удивился. Вообще-то всем родителям известно: если мы вызываем их в школу, значит, что-то идет не так.

Обычно они приходят нервные, напряженно ожидая объяснений и готовясь обороняться, а некоторые даже трясутся от страха. В личном деле Гилье я вычитала, что Мануэль Антунес авиамеханик. В скобках было приписано: «недавно потерял работу». Я заглянула в его глаза, и мне показалось, что смотрит он печально.

Прежде чем он успел что-то вставить, я торопливо продолжила:

— Я подумала, что вы, вероятно, сможете мне помочь… кое-что расшифровать… в душе Гилье…

Его брови поползли на лоб.

— Расшифровать? — спросил он с легким недоумением. И тут же сухо рассмеялся, но не смог утаить волнение — что ж, абсолютно типичная реакция почти всех родителей, с которыми я вижусь здесь в течение учебного года. — Ну и ну, — добавил, теребя бороду. — Прямо как в детективе. Или в американском сериале про копов.

Сообразив, что здесь он чувствует себя не в своей тарелке, я попыталась разрядить обстановку:

— Я хотела сказать, вы, наверно, сможете мне помочь, я ведь хочу лучше понять Гилье.

Он кивнул, на миг опустив глаза. Я улыбнулась, и он, кажется, успокоился — тоже улыбнулся, хоть и робко. Я мигом заметила, что улыбается он точь-в-точь как Гилье. А вот взгляд совсем другой. В глазах Мануэля Антунеса сквозила грусть. Или, возможно, тоска. У его сына взгляд совсем другой.

— Лады, — сказал он, снова теребя бороду. — Можете на меня положиться.

— Прежде всего, знайте: Гилье — замечательный мальчик, никаких проблем не доставляет. Наоборот, в классе ведет себя примерно. Не отвлекается, на уроках активен, настроен оптимистично, увлечен учебой, а его система ценностей обогащает жизнь коллектива.

Сеньор Антунес склонил голову набок и вздохнул, но смолчал. Я выждала. Наконец он в некотором роде откликнулся на мои слова:

— Да. Гилье… необычный ребенок.

— Верно сказано, — сказала я. — «Необычный» — самое подходящее слово.

И обнаружила, что его лоб собрался в складки, плечи напряглись. В глазах вновь блеснуло что-то настораживающее. Я сразу же сообразила, что слово «необычный» он понимает не так, как я. Абсолютно в ином смысле.

— Не волнуйтесь, — сказал он, раздраженно скривившись. — Знаю наперед, что вы мне скажете: он все принимает близко к сердцу, водится только с девчонками, и вместо того, чтобы играть во дворе в футбол и баскетбол, как нормальные, сидит и читает сказки про фей и прочую муру.

Я так и вскинулась. Его тон мне не понравился. А уж содержание…

— Не трудитесь мне об этом говорить, — добавил он тем же неприятным тоном, поднял руку, выставил ладонь: молчите, мол. — В прежней школе нам уже все сказали. А еще — что другие дети уже начинают его сторониться, и это в лучшем случае, а то, бывает, кто-нибудь над ним насмехается. — Глянул на меня с вызовом. А потом его глаза заволокла какая-то мрачная тень. — Тут дело в его маме. Гилье с малых лет всегда держался за ее юбку, чересчур крепко, и, в общем… вот откуда взялась его «необычность», как вы это называете.

Я хотела было прервать его, но он продолжил:

— Ничего, это все временно. Теперь, когда мы остались вдвоем — он да я, мы проводим вместе больше времени, у нас больше общего. Ну, знаете, говорим по-мужски… Короче, если вы хотите мне сказать, что Гилье… немножко странный, не тратьте время попусту, потому что я знаю об этом лучше всех и уже принимаю меры.

Я сглотнула слюну, пытаясь обуздать ярость. К такой ситуации я была совершенно не готова. Судя по характеру Гилье, я представляла его отца совсем другим, совершенно не таким, как Мануэль Антунес. В первые же несколько минут мое изумление сменилось оторопью. А оторопь уже перерастала в негодование.

— Сеньор Антунес, если честно, мне очень грустно слышать, что вы так говорите о Гильермо, — сказала я, еле-еле сдерживаясь, — тем более что я пригласила вас в школу совершенно по другой причине. — Он посмотрел на меня, и его брови снова удивленно поползли на лоб. — Скажу вам напрямик: если, по-вашему, я вас вызвала, чтобы навешивать на вашего сына ярлыки или объявлять его ненормальным… Тогда, простите, вы ошибаетесь.

Мануэль Антунес откинулся на спинку стула и принялся медленно теребить бороду. Его глаза снова заволокла печальная дымка. Всего на миг, но лицо как-то помрачнело. Это подсказало мне, что я напрасно рассчитывала на его помощь — с ним, видно, нелегко поладить. А потому сменила стратегию и сделала то, что вообще-то ненавижу делать. Слукавила.