И все поняла.

— Не-ет! Еще разок попробуешь? Ты же вчера все правильно сказала!

Назия вжала голову в плечи и хихикнула, но мне это не понравилось, и она заметила, что мне не понравилось. Она тут же посерьезнела, взяла листок, на который большими буквами переписала слово, и попробовала вновь:

— Шу-пер-ка-фри-ли-хис-то-па-ли-до…шо, — прочитала она по бумажке очень медленно, даже почти пропела. А потом посмотрела на меня и засмеялась, прикрывая рот ладонью, — совсем как ее мама за кассой в мини-маркете.

Мы сделали еще несколько попыток, а потом пошли на кухню и сами себе приготовили поесть, потому что папа был у себя в кабинете, писал маме на компьютере письмо по электронке, а когда папа пишет маме, его нельзя отвлекать, ведь он должен сосредоточиться, чтобы письмо получилось хорошее. За едой мы пересмотрели кусок фильма, когда Мэри Поппинс в парке с ожившими рисунками говорит волшебное слово, и все поют и танцуют все быстрее и быстрее, посмотрели, чтобы Назия все-таки наконец-то это слово выучила.

После школы Назия очень часто приходит ко мне домой, и мы делаем уроки. Иногда, когда мы уже поели, мы спускаемся на первый этаж в мини-маркет ее папы и мамы, а иногда репетируем в моей комнате номер для рождественского концерта. Потому что сеньорита нам уже довольно давно сказала, что в этом году очередь четвертого класса давать концерт, и мы должны выступать по двое или группами, а то концерт выйдет слишком длинный. После уроков оказалось, что только Назию и меня никто не выбрал в пару, но это просто потому, что мы с ней новенькие, ясное дело.

И тогда сеньорита сказала, чтобы мы выступили вдвоем.

— А с чем вы хотите выступить? — спросила она. У нее уже были в списке фокусы, танец из «Школы Монстер Хай» [4] , Джастин Бибер с хором, Санта-Клаус и три оленя, а еще Пеппи Длинный Чулок в Египте… и… и вообще куча всего, теперь уже не помню. Назия не знала, что сказать. На уроках она никогда ничего не говорит. Она разговаривает чуть-чуть странно, и иногда ее плохо понимают, а ей стыдно, когда над ней смеются.

— А можно мы споем песню из Мэри Поппинс? — спросил я. Назия прикрыла рот ладошкой и засмеялась, а сеньорита улыбнулась.

— Конечно, Гилье. Отличная мысль. А какая тебе больше нравится?

Я так обрадовался, что сердце в груди запрыгало и мне захотелось по-маленькому.

— А можно про волшебное слово? — спросил я и от радости немножко пустил слюни, но тут же утер их рукавом.

Сеньорита посмотрела на меня как-то странно, сдвинув брови, с глубокой складкой на лбу, и все обернулись: я ведь сижу в заднем ряду. Назия перестала смеяться.

— Про… слово? — спросила она.

— Да. Волшебное слово, оно такое длинное длинное, и его можно говорить, когда не знаешь, что сказать, а еще его поют.

Сеньорита сделала головой вот так, и все промолчали.

— По-моему, прекрасная идея, — сказала она и что-то занесла в тетрадку. — Готово, я вас записала. Назия и Гилье исполняют песню из «Мэри Поппинс» и… и волшебное слово. Правильно?

Я кивнул, а Назия посмотрела на меня, но даже не хихикнула. И это все.

Это было тогда, и с тех пор мы иногда репетируем у меня дома, но с Назией дело не очень клеится, потому что говорит она не очень хорошо и сначала все время ошибалась, и вот мы репетируем уже несколько недель и, наверно, если не выучим песню, будет уже поздно, потому что до концерта осталось мало времени.

А иногда мы спускаемся в мини-маркет к сеньоре Аше, так зовут маму Назии, и тогда едим миндальные пирожные с медом, сеньора Аша держит их в пластиковом ящике, чтобы не испачкались, а потом идем на склад, это такая большая комната, без окон, и там куча всякой всячины, и висят занавески, и там живут Назия, ее родители и ее брат Рафик, он много знает про мобильники и компьютеры, и то приходит, то уходит, а когда он дома, он и папа Назии немножко ругаются между собой, но только на пакистанском языке.

Назия очень сообразительная, хотя почти всегда молчит. Она всегда смеется, но только не тогда, когда сидит за кассой с мамой и следит, чтобы никто ничего не брал без спросу, а еще укладывает покупки в зеленые пакеты. Тогда она становится серьезная-серьезная, а я иду домой, у нас квартира в соседнем подъезде, но в мансарде, и если папы нет дома, значит, он оставил мне ключи под ковриком, чтобы я мог открыть дверь.

Когда папа дома, мы вместе смотрим телик, а иногда делаем уроки, и он готовит мне ужин, но потом я должен сразу же ложиться спать, потому что он садится за компьютер писать маме письма. Если папы еще нет дома, я ставлю у себя в комнате диск с кино «Мэри Поппинс» и пою песни, особенно про волшебное слово, а еще танцую в мамином длинном пальто — это ее любимое, я его беру из шкафа, потихоньку от всех. Мама оставила дома много зимних вещей. Папа говорит: там, где она живет, они ей ни к чему, потому что там пустыня и зимы не бывает, но, когда папа приходит домой, я быстро-быстро снимаю пальто и прячу под кровать вместе с мамиными туфлями и другими вещами, которые мне нужны, чтобы наряжаться, потому что один раз папа застукал меня в маминой одежде и… и, в общем, мне пришлось дать ему слово, что я никогда-никогда больше не буду так делать, и он заперся у себя, и мы в тот день не ужинали и ничего не делали.