Маленький волшебник с бахромчатой бородой развёл из коряг костёр и бросил в него пару порошков из коробочки с пузырьками в своём кармане. Айлс чиркнул спичкой, но та разломилась надвое. “Неважно”, — сказал Озимандиас и произвёл пасс. Коряги вспыхнули и загорелись семицветным пламенем. Озимандиас произнёс заклинание — не звонким и драматичным голосом, как ожидал Айлс, а небрежным бормотанием всякого священнослужителя, выполняющего знакомый ритуал. Пламя высоко взметнулось. А луна погасла.

Точнее говоря, их словно отрезало от её лучей. Они находились в шаре тьмы, в центре которого поблескивал внезапно угасший огонь. И в этом блистании сидел демон.

Он был неясных размеров. Быть может, причина крылась в мерцании угасающего пламени; быть может, это было некой особенностью его самого. Его рост постоянно менялся от двух до семи-восьми футов. Формой он мало чем отличался от человека, за исключением, конечно, покрытого серебристой чешуёй хвоста. Ногти его блестели, как панцири жуков. Один бивень казался расшатанным, и он имел привычку нервно подёргивать им. Звук получался жалобный.

— Как тебя зовут? — вежливо спросил Озимандиас.

— Срибердеджибит [63] . — Голос был вполне человеческой громкости, но с нескончаемым резонансом, словно раздавался внутри пещеры.

— Ты демон проклятья?

— Конечно. — Демон с радостью усмотрел Айлса. — Привет! — произнёс он.

— Привет! — слабо выговорил Гилберт Айлс. Теперь он был чрезвычайно трезв — и, к несчастью, уверен в этом. И он трезво видел демона проклятья, а это означало, что он был трезво проклят. И он даже не знал, что это за проклятие. — Спроси его побыстрее, — подтолкнул он мага.

— Ты наложил проклятие на моего здесь присутствующего друга?

— Он просил об этом, не так ли? — Демон со скучающим видом дёрнул бивнем.

— И какова природа этого проклятия?

— Он узнает.

— Повелеваю тебе рассказать нам.

— Глупцы. Это не входит в мои обязанности.

Озимандиас произвёл пасс.

— Повелеваю тебе...

Демон подпрыгнул и потёр задницу.

— Вот так так! — горько промолвил он.

— Хочешь ещё?

— Ладно. Я расскажу вам. — Он помолчал, дёрнув бивнем. — Это просто старое проклятие. Валялось у нас с тех пор, как семейство Мургатройдов от него избавилось. Я же первое попавшееся схватил; его, похоже, это не волновало.

— И это было...

— Проклятие, которое ведьмы накладывали на своих слишком добродетельных преследователей-пуритан, помните его? Миленькое. Даже в стихах. Звучит так.

Он вновь дёрнул бивнем, чтобы добиться нужной высоты звука, а затем пропел:

Свершай дурной поступок каждый день до темноты,

Иль телом в прахе лежать будешь ты.

— Конечно, — добавил он, — на самом деле никакого праха. Это просто для складности.

— Я слышал об этом проклятии, — задумчиво проговорил Озимандиас. — Здесь есть сложная терминологическая проблема. Как Высший Суд определяет “дурной поступок”?

— Аналогично греху, — произнёс Срибердеджибит.

— Хм-м-м. Он должен совершать грех каждый день — что подразумевается под “днём”?

— Ровно с двенадцати часов вечера до следующей полуночи, начиная с завтрашнего утра.

— Он должен совершать грех ежедневно, или...

— Или, — произнёс демон с чуть большим удовлетворением, нежели он выказывал до сих пор, — я явлюсь в полночь и задушу его. — И он свернул свой хвост петлёй.

— Тогда ты всегда должен быть рядом с ним, чтобы наблюдать за его поступками и исполнить свой долг, если он потерпит неудачу. Очень хорошо. Налагаю на тебя ещё одну обязанность: когда бы он ни произнёс твоё имя, ты должен явиться ему и ответить на его вопросы. Теперь изыди

— Эй! — запротестовал демон. — Не буду я этого делать. Не входит это в мои инструкции. Я... Ой! — Он снова подпрыгнул и ещё энергичнее потёр задницу. — Ладно. Вы победили.

— Изыди, — повторил Озимандиас.

Луна ярко и ясно освещала пляж и угли коряг.

— Теперь, — проговорил маг, — вы знаете.

Гилберт Айлс встряхнулся. Потом ущипнул себя. Потом произнёс:

— Должно быть, я действительно это видел.

— Конечно. И теперь вам известна природа проклятья. Как вы его находите, коллега?

Айлс засмеялся.

— Не могу сказать, чтобы оно меня тревожило. Это же совсем несложно. Один грех в день — я же не ангел. Само собой получится.

Озимандиас нахмурился и уставился на угли.

— Рад, что вы так думаете, — медленно проговорил он.

Гилберт Айлс всегда просыпался с трудом. И особенно — на следующее после описанных событий утро; но, открыв глаза, он счёт зрелище Линды в светло-голубом халате вполне достаточной наградой за свои усилия.

— У меня голова прошла, — весело объявила она. — А у тебя?