Он пощупал голову и проверки ради покачал ей.

— Ни следа похмелья. Забавно...

— Забавно? Ты в самом деле отметил? Что ты сделал?

— Пошёл на пляж, покатался там, а затем отправился в бар и поболтал с... — он приостановился и недоверчиво моргнул потоку воспоминаний, — с фокусником из старого водевиля. Он показал мне пару забавных штук, — неуклюже заключил он.

— Рада, что ты хорошо провёл время. И когда ты в следующий раз получишь такой солидный гонорар, обещаю, у меня не будет болеть голова. Надеюсь. А теперь вставай; даже человек, выигравший дело Шалгрина, должен ехать в офис.

Душ, а вслед за ним кофе и томатный сок вновь сделали мир вполне разумным и правдоподобным. Клыкастые демоны и томатный сок просто не могут поместиться в одну модель мироздания. Равно как и Линда с обязывающим ежедневно грешить проклятием. Законнический рационализм Гилберта Айлса вновь заявил о себе в полный рост.

Желобесы-Тельцины — никогда не высказывать непреднамеренных желаний; воистину — хвосты с серебряной чешуёй, которые душат в полночь, были самой треклятой фантазией, какую только мог породить пьяный разум.

Гилберт Айлс беспечно пожал плечами и насвистывал всё время, пока брился. Он затих, осознав, что насвистывает ту лишённую всякой мелодии тему, на которую демон — воображаемый, конечно — распевал рифмованное проклятие.

Он прожил вполне нормальный, спокойный день, поработав достаточно напряжённо, чтобы отогнать все мысли о демонах и желобесах. В деле об убийстве Чезьюбла неожиданно возникло осложнение. Милая старушка — идеальная приманка для присяжных — должна была стать неожиданным свидетелем алиби Рольфе, но внезапно объявила, что ей нужны две тысячи долларов, иначе она скажет правду.

Это потрясло как Айлса, так и его партнёра Тома Эндрюса. Они верили этой свидетельнице и выстроили на её словах всю линию защиты. Это внезапное разоблачение означало сперва долгое совещание на предмет, можно ли обойтись без неё — у них бы не получилось, — затем осторожный и трудный разговор с Рольфе в тюрьме и, наконец, полдня попыток собрать две тысячи до установленного срока на закате.

Затем Линда встретилась с ним в центре поужинать и сходить в кино, а потом они немного потанцевали, компенсируя торжество, омрачённое головной болью. Они даже сыграли в игру “помнишь-до-того-как-мы-поженились”, на полчасика припарковавшись на вершине холма недалеко от дома.

Домой они вернулись почти что в половине первого. Затем Айлс решительно пожелал жене доброй ночи и удалился в кабинет для последней проверки показаний свидетелей обвинения на предварительном слушании.

Там, сидя один в тихой, обшитой сосновыми панелями комнате, он впервые после утреннего бриться подумал о желании и проклятии. С полуночи прошёл уже час. Весь день он был слишком занят, чтобы уделить греху хоть мгновение. А шея его всё ещё была решительно не задушена. Он улыбнулся, пытаясь понять, какое странное сочетание подсознательных воспоминаний породило тот пьяный кошмар. Да уж, изобретательное у него воображение.

А затем, в качестве финального штриха прямой улики, он произнёс:

— Срибердеджибит!

Демон сидел на столе, скрестив ноги, размер его колебался, а жалобный скрип бивня разносился по комнате.

Гилберт Айлс потерял дар речи.

— Ну? — проговорил, наконец, демон.

— Ну... — проговорил Гилберт Айлс.

— Ты вызвал меня. В чём дело?

— Я... Ты... Я... Ты существуешь?

— Слушай, — упрекнул Срибердеджибит. — Я существую? Отличный повод вызвать меня спросить про это. Я философ? Ты существуешь? Вселенная существует? Откуда мне знать такие вещи?

Айлс с некоторой опаской покосился на серебристый хвост.

— Но... уже далеко за полночь.

— И что? Зачем мне материализовываться, если ты меня не зовёшь, а мне не нужно тебя прикончить?

— И тебе это не обязательно?

— Зачем? Ты совершил ежедневный грех.

— Когда? — нахмурился Айлс.

— Организовал подкуп свидетеля, разве нет?

— Но это... это всего лишь повседневная работа.

— Правда? И ничто тебя внутри не кольнуло, когда ты решил это сделать? Разве ты не говорил себе в юности, что не будешь подобным юристом, о нет? Разве ты не согрешил против себя таким поступком?

Гилберт Айлс ничего не ответил.

— Могу я теперь идти? — потребовал Срибердеджибит.

— Можешь идти.

Демон испарился. Айлс ещё долго в ту ночь сидел в кабинете, уставившись на стол, но не видя стенограммы.

— Том, что касается липового свидетеля для Рольфе, не уверен, что нам стоит её задействовать.

— Не задействовать её? Но без неё всё дело развалится.

— Не обязательно. Думаю, мы в любом случае перегибаем палку, настаивая на невиновности. Еслп мы проиграем, это будет значить для него газовую камеру. Но если мы пойдём на признание вины в меньшем деянии, то, возможно, добьёмся для него пяти или десяти лет.