Глубокий вдох, выдох, вдох, выдох. Больше никогда болеть не буду! Витамины, закаливание, а где и шапку с шарфом надену! Это не так, что взял больничный и лежи себе дома, сериалы смотри, да книги читай. Тут болезнь — это всегда лотерея, с «призом», ценою в… смерть.

— Давай, воевода, показывай на что годен. Пока не понял твоих танцев, — сказал Ростислав и, наконец, двинулся на меня.

Шанс… он дал шанс. В голове прокручиваются мысли, что сделать. Ростислав действует эффективно, но предсказуемо и, скорее, на силу, чем на использование уловок и финтов. Хотя, опыт-то как раз использует. Князь понял, что я болею, сильно ослаб, вот и выбивает из меня последние силы.

Враг, приближаясь, делает шаг, другой. Вот его рука, держащая меч, дергается, он изготавливается что-то предпринять. Я на руки противника не смотрю, я не отпускаю его взгляд. Впрочем, и Ростислав не спешит отводить глаза. Он полон решимости. На что решается?

Князь замахивается, я понимаю, что вновь последует удар в голову или в ключицу, но не делаю шаг назад, чтобы избежать очередной проверки на прочность своего шлема. Я собрался проверить качество своего панциря и пластин, наклепанных на нем со спины. Делаю глубокий чуть ли не в шпагате выпад, в это время меч князя уже летит, чтобы ударить по мне и пробить мою защиту. Вот только княжеское оружие не встретится со шлемом, а ударит по спине.

Полы панциря Ростислава надежно не зафиксированы, «живут» своей жизнью. Этим я и воспользовался. Направляю саблю под панцирь Ростислава и на остатках сил, может, только на морально-волевых качествах, резко веду саблю вверх, насколько это возможно. В том месте и «междуножье» и сами ноги не защищены ничем.

— А-а-а! — кричит князь.

Вновь ухожу в сторону, заваливаясь на спину. Князь успел проверить прочность моего доспеха, проверка прошла для меня успешно. Однако, Ростислав с такой силой наносил удар, что без последствий не обойдется. Синяк, как меньшее из того, что может быть, украсит мое тело.

Я лежу, приходя в себя. Барабанная дробь, что отстукивает мое сердце, почти заглушает звуки, слышимые вокруг. Люди, все более прибывали поглазеть на происходящее. Даже мои, Ящер бы их побрал, воины открыли ворота и собрались за вторым рвом, где мы с князем и сражались. А если это уловка и сейчас уже на изготовке отряд, который ворвется в город, через любезно открытие ворота? Но сил отдать приказ не остается.

Каждая сторона переживала за своего лидера. Создавалось впечатление, что сейчас совершается не поединок до смерти, а финальные соревнования Олимпиады по человекоубийственному спорту в суперглупом весе. Ну, кто выходит на смертельный бой во время или сразу после тяжелой болезни? Я не супертяж, а «суперглуп».

Но встать! Выставить саблю и рапиру. Как бы тяжело не было, это все после. Господи, дай сил! Но их хватает только встать на колени, а после сесть на пятки.

— Уды подрезать зачем? Что ж ты перед смертью из мужа бабой меня делаешь? Как я в раю буду без того, чтобы с бабами? — через шипение и периодические стоны от боли находил Ростислав в себе мужество и стойкость для шуток.

— Где открыта, туда и бью, — ответил я.

Князь не собирался вот так заканчивать бой и ждать, пока он истечет кровь. Он приближался. Ростислав сделал шаг в мою сторону и уже мог атаковать. Еще шаг князя и земля, где он только что был, пропиталась кровью, так из него выливалась живительная бурая и алая жидкость. Были бы силы… мне оставалось бы просто побегать от Ростислава и дождаться, пока князь не истечет кровью. Но сил не было.

Старясь вновь не упасть, я становлюсь на колени, втыкаю саблю в землю и, опираясь на свой клинок, пытаюсь встать. Из-под ног будто уходит земля, ощущение, что я заваливаюсь, но, нет, меня ведет в сторону и я делаю без своего желания шаг вправо, чтобы сохранить хоть какое равновесие. Меч князя рассекает воздух в месте, где только что был я. Саблей, словно бревном, на большом размахе ударяю по Ростиславу. Не это не удар, а проявление безнадеги. Все понимаю, сделать не получается. Еще чуть и я просто упаду, а сердце остановится.

— О семье позаботься! — говорит чуть слышно князь, после исполняет ложный удар, будто промахиваясь по мне.

Будто? Да он специально это делает, а после, неестественно перекручиваясь, Ростислав, бормоча молитву, становится ко мне боком. А шелома на его голове и нет! Шея князя оголена.

Организм делает впрыск адреналина, на секунду, нет, на пять секунд я перестаю что-либо чувствовать, кроме желания жить и кроме стремления убить своего врага. Эти желания связаны между собой стальной нитью.

Делаю укол рапирой и она насквозь пронзает шею Ростислава, а потом бью князя саблей в голову. В иной раз такой удар раскроил бы череп, но не сейчас, сил у меня не хватает даже на адреналине, хотя струйка крови со лба противника потекла.

Приходит откат, и я падаю на сырую землю.

Дождь почувствовал я только сейчас, когда капли забарабанили по металлу доспеха, а лицо, обращенное к небу, моментально очистилось от пота.

«Вот и умылся», — подумал я, не шевелясь.

Время стало тягучим. Я, как тот Болконский в «Войне и мире», лежал раненный, а, скорее, больной и уставший, и смотрел. Герой Толстого, что? Дуб рассматривал? А я смотрел на черную тучу. Выбора просто не было, перед глазами туча, а отвернуть глаза уже не в силах.