Мы рисковали не только его дружбой с моим отцом и моей жизнью.

Мы оба рисковали всем, что, как нам казалось, мы знали друг о друге, нежностью, которую испытывали в разлуке, а не в потребности. А в моём случае я рисковала своим сердцем. Было ли это просто страстью, потребностью в единении? Это не имело значения. Теперь я принадлежала ему.

Франсуа двинулся по коридору, как хищник, каким он и был, тишина в доме была почти оглушительной. Он пинком распахнул дверь своей спальни, втаскивая меня внутрь. Затем он бросил меня на середину кровати. Не колеблясь, он толкнул меня на неё, сдёрнул сначала одну туфлю, потом другую и швырнул их через всю комнату.

Из моего горла вырвался смех, и это непристойное действие ещё глубже погрузило меня в греховный момент.

Мурлыча, я почти сразу же забралась к нему на колени и потянулась к нему, как делала это раньше. Не было никаких слов, которые можно было бы произнести, никаких дальнейших заявлений. Музыка и слова — всё это было в наших действиях.

Франсуа покачал головой, отстраняясь от меня, и лёгкая ухмылка на его лице свела меня с ума. Я раскачивалась назад-вперед, нарочно покачивая бёдрами, пока он медленно стягивал порванную рубашку со своих широких плеч. Пока он пристально наблюдал за мной, я прижала ладони к верхней части груди, согнув пальцы и проведя ими вниз по грудным мышцам.

— Мм-м… — промычал он, сбрасывая рубашку и стягивая ботинки. Его тёмные глаза были заслонены полуприкрытыми веками, а длинные тёмные ресницы скользили по щекам, когда он моргал. То, как вздымалась и опускалась его грудь, ясно говорило о его потребностях, желаниях, которые могли сделать этот момент ещё более бурным.

И я жаждала этого, каждый дюйм моего тела пылал огнём.

Когда Франсуа расстегнул брюки, я в преувеличенной манере провела языком по губам, пощипывая пальцами соски. Боль была восхитительной, и я откинула голову назад, двигая бёдрами вперёд.

— Будь осторожна, моя сладкая куколка. Я могу сломать тебя.

— Я не хрустальная.

— Это ты сейчас так говоришь. — Через несколько секунд он был полностью обнажён, стоял во весь рост и позволял мне любоваться его безумно красивой внешностью. Как может мужчина быть настолько великолепен?

Когда мой взгляд опустился по всей длине его груди, перемещаясь по художественному миру чернил, которые он вытатуировал на своей коже, он проследил за моим взглядом. Молния была окружена виноградными лозами и завитками.

— Символ власти и могущества, используемый богами, — сказал он мне, следуя моему примеру и проводя грубыми подушечками пальцев по рисунку на теле, прежде чем провести рукой по своему члену.

— Идеально тебе подходит.

Его ухмылка стала ещё мрачнее, чем раньше, и я могла поклясться, что можно было прочесть его мысли, ту тьму, которую он испытывал. Я не могла унять дрожь.

Медленно, я передвинулась к изножью кровати, оставаясь на коленях, и провела рукой по своей коже, опуская её ниже. В тот момент, когда я просунула руку между ног, поглаживая ноющий бугорок, Франсуа зашипел, как будто разозлился из-за того, что я прикоснулась к тому, что принадлежало ему.

Тем не менее, он обхватил пальцами свой член и несколько раз подрочил, наблюдая за каждым моим движением.

— Никто другой больше никогда к тебе не прикоснётся. Если они это сделают, то умрут. — Его мрачные слова были сказаны просто и откровенно. И я знала, что это правда.

— Твоя.

— Да… — он придвинулся ближе, убрал мою руку с моей киски и положил её себе на живот. Я была удивлена настолько сильным жаром, что он обжёг мне кончики пальцев.

Я снова облизала губы, воркуя и не спеша опуская их к его члену. Как только Франсуа убрал руку, я обхватила пальцами его основание. Он придвинулся ближе, предоставляя мне полный доступ.

— Пососи меня, куколка. Мне нужен твой горячий ротик на головке моего члена. — Он сжал в кулаке мои волосы, направляя мою голову вниз.

Я не нуждалась ни в каких указаниях или поощрении, влечение к нему итак было невероятным. Высунув язык, я облизала кончик, затем чувствительную щелочку, а после отодвинулась, насколько он позволил. Усмехнувшись, я просунула другую руку ему между ног, обхватив и сжав его яйца.

— Блядь. Не дразни меня, куколка. Если ты продолжишь, я не буду нежным.

Его грубые слова лишь заставили мою киску сжаться и разжаться.

— Я не хочу нежности. Хочу грубости.

— Как я тебе уже говорил. Будь осторожна с тем, о чём просишь.

— Осторожности нет в моём словарном запасе.

Его член был твёрдым, как камень, и я ничего не смогла с собой поделать, наклонилась и провела языком по его нижней части. Когда я провела им по яйцам, Франсуа запрокинул голову с громким рёвом.

— Это будет такая радость — овладеть каждой твоей дырочкой.