Егор собрался позвонить соседям, но дверь открылась, выпуская маленькую девочку с весёлым рыжим щенком, и «спецы» зашли в слабоосвещенный подъезд, пахнущий жареной картошкой.

На третьем этаже у знакомой двери «спецы» остановились. Вика подняла руку, чтоб нажать на белую кнопку звонка, но тут же заметила, что створка слегка приоткрыта. Она кивнула на дверь Егору, тот жестом велел коллеге посторониться.

— Альбина Васильевна! — громко позвал Егор. — Мы заходим!

Двойная проверка знаками показала, что опознаваемых известных монстров или мощных неизвестных в квартире нет.

Старший поддел дверь кончиками пальцев и приоткрыл.

Тело пенсионерки лежало в прихожей. У разбитой головы натекла тёмно-красная лужа. Жертва не дышала, но Вика на всякий случай проверила пульс. Увы, тело было холодным и абсолютно безжизненным.

Егор вынул телефон и вызвал полицию, медиков и спецотделовского участкового.

— Во сколько был вызов? — уточнила Вика.

— Почти два часа назад, — отозвался старший.

Вика кивнула. Вызов не срочный, так что диспетчер не дёрнул никого сразу. Итак, могла ли звонить не Коврова? Вряд ли кто-то имитировал голос Альбины Васильевны, да и зачем бы убийце привлекать ненужное внимание звонком? Значит, предположительно два часа назад она была жива.

— Это наше дело или полиции? — нахмурилась Вика. — Однозначно криминал, но, возможно, не по нашей части…

— Я дождусь полицию, а ты поднимись на всякий случай к тому соседу, на которого жалоба была. И к остальным стукнись: вдруг кто что слышал? Когда эксперты тут закончат, заглянем внутрь.

Вика кивнула: входить в квартиру пока что действительно не стоит — нельзя портить место преступления своими следами.

В девяносто шестой квартире — именно на её обитателя жаловалась сегодня Альбина Васильевна — было тихо и пусто. На настойчивый стук и продолжительные звонки никто не отвечал. На дверном косяке виднелись защитные знаки: несколько типовых символов и две сложные связки. Насколько могла судить Вика, знаки свежие. Что ж, значит, верхний сосед Альбины Васильевны — видящий, но само по себе это ни о чём не говорит.

Вика прислушалась к тишине за дверью девяносто шестой квартиры, а затем постучала в девяносто пятую.

Дверь открылась сразу, будто хозяйка стояла на пороге и ждала, когда обратятся к ней.

— Здравствуйте, — пожилая женщина в синем пушистом халате с полотенцем на голове с любопытством воззрилась на визитёршу.

Вика вынула удостоверение и, привычно махнув «корочками», представилась:

— Виктория Ежова, спецотдел. Вы знаете, кто живёт в девяносто шестой?

— Ой, да вы заходите! Я-то думала, вдруг вы любовница этого, — женщина кивнула в сторону соседней двери. — Такая молодая, красивая… а вы, оказывается, из органов! Вон как бывает.

Вика вошла в тесную прихожую. На вешалке громоздились куртки, шарфы и пуховики, под вешалкой валялись тапочки, пара зимних ботинок и почему-то босоножки.

— Мои-то все в гостях, а я решила себе праздник устроить: ванну принять, почитать в тишине.

— Вас как зовут? — вежливо, но строго поинтересовалась Вика.

— Ой, извините! Мальцева Ирина Андреевна. Шестьдесят два года. Живу тут уже сорок лет.

— Ирина Андреевна, что вы знаете о соседях из девяносто шестой?

— Там вообще Любочка Титова живёт. То есть не живёт, а… то есть это её квартира. Да вы проходите на кухню. Тут только мы с Маркизой, а мне стоять тяжело.

Вика прошла за говорливой хозяйкой в маленькую кухоньку, заставленную стульями и табуретками. На одном из табуретов рядом с высоким детским стульчиком умывалась большая белая кошка, не обратившая на людей ни капли внимания.

— Ой, вы не смотрите, что тут столько стульев: мы так-то вшестером живём, а тут ещё вторая дочка со своим детским садом приехала, ну да в тесноте да не в обиде. Так о чём я? — спохватилась хозяйка, усаживаясь на стул рядом с холодильником. — А, Любочка Титова. Так вот, она владеет соседней квартирой, но там сама уже три года не живёт. Сдаёт свою квартирку. Раньше там её подруга жила: милая, кстати, девочка, студентка, хоть и носит всё чёрное. Потом там Погожины жили. Они с виду приличные, но потом, оказалось, что алкоголики, — Ирина Андреевна поджала губы и с осуждением покачала головой. — Любочка их выгнала. Потом никто не жил, потом хотела какая-то придурочная въехать, а сейчас там бандит поселился.

— Бандит? — приподняла брови Вика.

Она тоже села, с некоторым трудом выбрав табурет, не испачканный жирными пятнами, без крошек и следов от фломастера.

— Ну, это мы его так зовём, — смущённо хихикнула Ирина Андреевна. — А так его зовут, кажется, Иван. А фамилия, представляете, Иванов! Молодой, ваших лет, наверное. Ну, может, чуть постарше. Красивый мальчик, волосы тёмные, глаза серые. Высокий, крепкий такой. Одевается хорошо. И воспитанный: дверь всегда придержит, сумку мне как-то донёс до двери.

— А почему «бандит»?

— Ой, ну это просто мы с Альбиной и Тонечкой из девяносто девятой шутим так, понимаете? У него машина солидная такая, «лексус» чёрный. Одежда не с рынка: Тонечка у нас всю жизнь шила, пока артрит не замучил, вот она говорит, что очень дорогие вещички у Ивана. Потом из магазина как придёт: пакеты тащит огромные, а там, знаете не кефир и не гречка, а рыба красная, соки, фрукты вроде авокадо, всякие суши готовые, пирожные из дорогой кондитерской в центре. В общем водятся у него денежки, водятся.