В июне 1968 г., в ходе чехословацких событий, британская газета «Таймс» сделала вывод, что «давление из-за границы уже столь сильно, что оно глубоко беспокоит руководителей в Москве», которые «боятся заражения… духом демократизации». Действительно, во время «Пражской весны» в СССР фиксировались вызванные ее событиями антисоветские высказывания (например: «Наш народ все терпит, а вот в Чехословакии правильно делают, что призывают к ликвидации компартии»). Распространению таких настроений способствовала рассылка чехословацкими реформистами через посольство Чехословакии в СССР своих материалов напрямую в советские учреждения и организации [587] .

Оказывали воздействие на умы граждан СССР и разного рода «отклонения» от советской модели в странах соцлагеря. Так, разрешенный в Польше абстракционизм как направление в изобразительном искусстве порождал у некоторых советских граждан вопрос, почему оно не может быть признано и в СССР. В марте 1970 г. люди на встречах с партийными пропагандистами высказывались о неправильности осуждения советской пропагандой югославского опыта привлечения трудящихся к управлению производством, так как «это признак демократии» [588] .

Сильно действовало и «идеологическое давление» из капстран. В мае 1967 г. Г.Л. Смирнов, выступая на теоретической конференции «Основные факторы и особенности развития социалистического сознания на современном этапе», отметил: «Мы испытываем сильнейшее влияние империалистической идеологии… Именно империалистическая система является той социальной базой, которая питает всякого рода антиобщественные, антисоциалистические явления… внутри социалистических стран». В 1969 г. он же писал об эффективности «огромных усилий, которые предпринимает империалистическая реакция для идейной дезориентации населения социалистических стран» [589] .

Идеологи отмечали, что под влиянием «либерально-демократической демагогии буржуазной пропаганды» в СССР распространялось «некритическое увлечение некоторыми сторонами политического устройства буржуазных государств, в том числе и буржуазными конституциями». Молодежи импонировала «свобода мнений в капиталистических странах», среди них были слышны высказывания: «Американцы — умный народ, и поэтому у них нет компартии» [590] (хотя Компартия США существовала, очевидно, имелось в виду, что она не находилась у власти).

Послевоенный экономический бум в ряде капстран, по мнению советских идеологов, «создавал у неискушенного человека впечатление о буржуазном мире как «изобильном» и «динамичном». Рабочие московских предприятий задавали партийным лидерам вопрос: «В Америке рабочий класс лучше живет, а почему?» Среди части студентов было распространено мнение, что американский «безработный живет лучше нашего инженера» [591] .

Кроме того, в советском социуме циркулировали идеи о положительном значении «капиталистической конкуренции в экономическом прогрессе». Некоторые молодые люди «при каждом случае плохого изделия или плохого качества» советских вещей «с мечтой говорили о принципе конкуренции», а также «считали, что нам необходимы безработные, для того чтобы работающие постоянно ощущали над собой угрозу» [592] (тоже конкуренция, только среди людей).

Причины таких настроений советские идеологи видели в том, что «не зная достаточно глубоко жизни буржуазного Запада, некоторые советские люди оценивали его по фасаду, по внешним вывескам» [593] . Действительно, это так, однако, у капиталистической системы, разумеется, были и реальные достижения, информация о чем распространялась среди населения СССР.

Воздействие на «идеологическое сознание» советских людей оказали разработанные на Западе теории «единого индустриального общества» и «конвергенции» [594] , которые породили мнение, что прогресс в СССР был «связан отнюдь не с социалистическим общественным строем, а с общими закономерностями индустриального общества» [595] . (Такие настроения появились еще в период правления Н.С. Хрущева, когда попытки совершенствования советской системы путем заимствования «лучших» элементов капитализма вызвали к жизни надежду на постепенную «конвергенцию» командной и рыночной экономик [596] .) Советские идеологи отмечали, что сопряженное с ослаблением изоляции СССР развитие технических, культурных и иных контактов с зарубежными странами иногда трактовалось гражданами страны как «отказ от марксистско-ленинской идеологии», т. е. тоже путь к «конвергенции». Кроме того, как «результат индустриального развития и потребность всякого технически развитого общества» (а не как достижение Октябрьской революции) рассматривались и достижения СССР в разных сферах, и некоторые недостатки советской системы — например, ее бюрократизированность. Все это, по мнению части советских граждан, означало, «что социализм в общем социально не так уже отличается от капитализма» [597] .

Таким образом, во второй половине 1960-х гг. в массовом сознании населения СССР произошел рост «негативных» для советского режима тенденций. Одной из его причин были «десакрализация» И.В. Сталина и принудительное отстранение от власти Н.С. Хрущева. Отсутствие демократии и замыкание всего, что происходит в стране, на личность лидеров, дало свои отрицательные результаты — разоблачение их ошибок (и тем более преступлений) привело к падению авторитета власти, партии и идеологии в целом.

Росту таких тенденций способствовало усиление критичности советского социума, тогда как власти априори рассчитывали на непоколебимую, без раздумий и рефлексии, приверженность людей догмам марксистско-ленинской идеологии, и строили свои планы на уверенности в «простоте», «понятности» и прогнозируемости настроений населения (мало того, власти были уверены, что с ростом образования в обществе его приверженность советской «научно обоснованной» идеологии должна была только расти [598] ). Внесли свой вклад в усиление «идеологических» колебаний и другие изменения в социуме.

Ситуация усугублялась тем, что советская идеология не давала адекватный ответ на возникшие вызовы. С одной стороны, в период правления Н.С. Хрущева в стране активизировалась разработка проблем строительства социализма и коммунизма [599] . В 1961 г. Л.Ф. Ильичев отмечал, что «идеологическая работа должна быть поднята на уровень современного этапа в развитии теории марксизма-ленинизма», чтобы «полностью соответствовать нынешнему зрелому периоду коммунистического строительства, возросшим духовным, идейным запросам масс» [600] . С другой стороны, эти идеологические искания не были нацелены на то, чтобы дать ответ на многочисленные вызовы, проявившиеся к этому времени. Кроме того, сказывалось догматическое мышление и идеологическая зашоренность, партийно-административное давление на обществоведов, их продолжающееся отторжение от мирового обществознания [601] .